Дым

Я совсем не чувствую времени. Полночи проходит в мгновение ока. Потом дверь наверху открывается, и я прячусь. Мать пересекает двор. Позади нее мужчина, какой-то выродок, он несет мальчика — калеку, пустое место. Две прорехи в ткани дыма. Моя кровь покрывается мурашками и съеживается. Да, именно так, кровь, не кожа. Они спешат, мать и мужчина, быстро уходят в дождь. Я знаю, куда они направляются. Мать. Я же застрелил мистера Прайса. Если бы только у меня было ружье.

Но сначала: внутрь. К нему. Во мне закипает дым, поглощает меня. Ярость. Жажда. Время. Я совсем не чувствую времени. Минута, час — только чтобы сделать первый шаг. Обуздать мой дым. Игра, давай представим, что это игра. Наслаждайся ею. Смакуй, как смакует вино сомелье. Под языком вино горчит.

На верхней ступени: жи?ла его дыма. Старого, запекшегося, приставшего к кирпичной кладке. Я приникаю к ней губами. Вкушаю или целую? Ниже на стене расцветает бутон плесени. Плесень и сажа — цветы Лондона. Надо бы поместить их на городской герб. Дверь на моем пути заперта. Я стою и принюхиваюсь. Время? Совсем его не понимаю.

Порядок!

Кто я? Лорд Спенсер? Джулиус? Кесарь. Et tu. До того (до Нотт, после Лондона; до того) я вошел в церковь. Он там бывал: на ступенях остался его след. Человек внутри церкви осеняет себя крестом. Высокий англиканский стиль: исповедальня-гроб, священник сутулится на своей скамейке. Торопливость пьяных пальцев. Лоб, живот, обе стороны груди. Я не выдержал и хмыкнул. Значит, дьявол? Дьявол — школьник. Я смотрю на свои руки. Моя кожа стала серой, как пепел.

Кулак из пепла.

Он мягко стучит в дверь.

Часть пятая. Вверху и внизу

Представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им наконец мир и покой, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице… и на неотомщенных слезках его основать это здание, согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги!

Ф. М. Достоевский. Братья Карамазовы

Для камердинера не существует героя… но не потому, что последний не герой, а потому что первый — камердинер.

Г. В. Ф. Гегель. Лекции по философии истории (перевод А. Водена)

Демоны

— Пожалуйста, миссис Грендель! Сейчас же выпустите нас. Вы не имеете права. Мы обязательно должны догнать их. Маленькому мальчику угрожает опасность. Пожалуйста. Мы настаиваем.

Ливия прислушивается к своим словам и хмурится.

«Мы разговариваем с миссис Грендель так, словно она тупая».

Миссис Грендель совсем не тупая. Более того, она удивительно внятно рассказывает о том, что знает. Говорит, что прошлым вечером Себастьян, вернувшись в гостиницу, заметил в фойе человека, который притворялся, будто читает газету, а на самом деле с необычайным интересом следил за подъемом Себастьяна по лестнице. Через несколько часов Себастьян спустился вниз, якобы собираясь проверить свою почту, и человек по-прежнему сидел там с той же газетой в руках. Так Себастьян понял, что его обнаружили и за ним наблюдают. И действительно, когда он рано утром отправился на работу, вслед за ним отправились несколько незнакомцев. Воспользовавшись канализацией, он сумел уйти от преследователей. У Гренделей он сообщил о случившемся леди Нэйлор и сперва подумал, не скрыться ли ему, но все-таки решил вернуться в свой номер. Соображения были такими: пока он под наблюдением, все силы властей отвлечены на него, и слишком уж явных поисков в канализационной системе устраивать не будут. Леди Нэйлор осталась отвечать за то, что он шутливо (или, как считала миссис Грендель, по-детски) назвал операцией. Миледи, в свою очередь, решила не откладывать дело в