— Я и раньше была счастлива.
— Нет, не была. Ты думала, что счастье — это что-то вроде дыма.
Только потом, когда она, оскорбившись, встала и ушла, Ливия понимает, что Чарли прав. И что он боится.
Боится, что на свету она станет прежней.
Она берет эту мысль на прогулку, снова идет к пещере любовников, все еще пустующей, если не считать натужного, хлюпающего свиста, что обитает тут. Это дыхание рудника. При возвращении в их комнату ее тоже встречает ощущение пустоты. Прежде чем Ливия успевает проверить свою догадку, тишину нарушает шепот Томаса.
Он обращается не к ней.
— Ладно, давай, — говорит он. — Все-таки я обязан тебе жизнью.
Ответа нет, только звук — мягкий и влажный. Затем слышится хихиканье и топот плоских ступней: кто-то выбегает из комнаты. Лиззи. До Ливии доходит, что при ней произошел поцелуй. И она делает то, чего не делала за все время пребывания в этом помещении: зажигает лампу. Необходимые движения непривычны для ее рук, но все же она подносит спичку к фитилю и видит, что Томас не лежит, а сидит на кровати. Его голова все еще в повязке, но теперь это лишь полоска, а не прежние толстые слои ткани. Его лицо похудело и осунулось, черты кажутся неестественно крупными, будто приклеены. На таком лице трудно отличить улыбку от насмешки.
— Подслушиваете, мисс Нэйлор? До чего некрасиво.
В ней тут же просыпается злость: из ноздрей вытекает ручеек дыма. Здесь, под землей, ей не хватает воли, чтобы утопить дым в смирении.
— Вы невежа, мистер Аргайл.
На это он только пожимает плечами, мигает, глядя на лампу, и поднимает подбородок, чтобы Ливия могла лучше рассмотреть его.
— Скажите-ка, я стал чудовищем?
Она отыскивает свой пренебрежительный тон, как ищут в шкафу платье, не ношенное с лета. Этот тон принадлежит миру света.
— Беспокоиться не о чем. Со шрамом у вас боевой вид. Как у пса после бурной стычки. И половины уха нет. Всем мальчикам понравится.
— О, вообще-то, я не о мальчиках думал, — возражает он.
Шесть дней она почти не говорила с ним, избегала взгляда его глаз. Теперь они смотрят на нее твердо и жестко. Она нагибается, чтобы задуть огонь.
— Надо собираться, мистер Аргайл. Мы уходим. Скоро.
— Хорошо. Я уже попрощался, с кем хотел. И знаю, куда мы отправимся дальше.
Ливию страшно раздражает, что Томас — раненый, слабый, едва оживший — немедленно берет командование на себя.
Еще сильнее злит ее то, что она готова следовать за ним.
Лиззи
Лорд Спенсер появляется в деревне в тот самый день, когда меня просят спуститься в рудник. Нужно ухаживать за раненым товарищем, так говорит мне мистер Мосли. Мистера Мосли я хорошо знаю. Он из рабочего союза «Голос в темноте». Это он предложил мне туда вступить, когда мне было всего четырнадцать. Тогда им тоже нужна была сиделка, и папаня, умирая, поручился за меня. Но потом мистер Мосли отослал меня — и года не прошло.
Когда мы стоим у рудничного колодца в ожидании клети, я замечаю всадника на холме. Он сидит в седле и смотрит вниз. Поэтому мне видны только темные волосы. Помню, тогда я подумала: мистер Аргайл точно так же выглядел бы, если бы ехал верхом.
Когда я возвращаюсь с рудника, на каждой кухне толкуют о том, что лорд Джулиус Спенсер, сын леди Нэйлор, приехал к нам с визитом. И с новостями: мол, на экипаж леди напали и похитили ее дочь вместе с двумя юными джентльменами. Но могло случиться и так, что они сбежали, были ранены и потерялись в лесу. Известно ли нам что-либо об этом?
Ему рассказали о гребной лодке, обломки которой нашли за порогами. Он попросил показать эти обломки и прошел по обоим берегам реки, двигаясь вверх по течению. Его собака искала след, не отрывая носа от травы. И что-то учуяла возле коттеджа семейства Мосли. Лорд Спенсер очень терпеливо расспрашивал миссис Мосли, так говорили тем вечером в пабе. Целый час провел в ее доме. И хорошо ей заплатил.
Наутро лорд Спенсер вернулся. И потом приезжал в следующие два дня, все так же — верхом, на рассвете, без спутников. Ему понравилась «панорама» деревни, по его словам; еще он интересовался рудничными делами. И каждый день раздавал деньги. Говорил с пьяницами, уличными
