Я двинулся к везделету. Рыжая пыль каким-то чудом уже умудрилась засосать ботинки. Подошвы отрывались от поверхности с трудом, будто планета изо всех сил цеплялась за них жадными скрюченными пальцами.
— Что у вас с грунтом?
Проводник, имени которого я не знал, подвел везделет ближе и спустил трап. Глаза его, черные и слегка раскосые, глядели из недр надетой на лицо маски. Недобро глядели. Свирепо.
— Инструкцию читал? Правила поведения видел? Чего застыл?
И, наверное, разглядев через забрало шлема выражение моего лица, сменил гнев на милость:
— Скоро узнаешь. Давай скорее. Залезай.
…Везделет немного пошатывало. Он дергался, норовя накрениться, падал чуть ли не к самой земле, запоздало слушался руля. Направляющие струны — своеобразная «дорога», по которой движется любой Н-пространственный аппарат, — реагировали нестабильной амплитудой. Автоматика верещала как бешеная. Предупреждала.
— Сейчас каньон. — Проводник, не отрываясь, глядел в экраны. — Медленно пойдем, там солнце плохое, а у нас старые батареи. Ты сам-то откуда?
Я ответил.
Внизу, метрах в трех под нами, плыла безразличная пустыня. Змеились рыжие, гонимые ветрами, пески.
Разговорились. Везделет спустился в каньон и пошел, чуть ли не ведя брюхом по скалам. Скорость действительно упала, полосы солнца чередовались с полосами тени. На поворотах машина вздрагивала, словно уставшее от жизни громадное насекомое.
Проводник изъяснялся своеобразно. То ли я в упор не понимал его, то ли он — меня. Все разговоры начинались и заканчивались примерно одинаково:
— Скажите, а вот плоты у вас?..
— Ну да. Исследовательские.
— Зачем?
— А без них как же?
Или:
— А вот грунт…
— А что «грунт»? Ты ж инструкцию читал. Вот и не стой столбом.
— Да нет же! Он хлюпает!
— Пыль-то?
— Да!
— А… Ну, это бывает.
Мне оставалось только недоуменно замолчать. Бывает, ну да. Нормально, штатная ситуация. Сегодня хлюпает, завтра — нет.
— Ну вот смотри. Это же Деметра. У нас как-то база была. В этом самом каньоне.
Везделет повернул. В забрало шлема ударило яростное, почти экваториальное солнце.
— И мальчик один, — продолжал проводник, — из техников. А при нем — кулон. Цифровой. Ну знаешь, на память сейчас такие делают.
— И?..
— Француженка ему какая-то подарила. Вот он все бредил этой француженкой, с кулоном нянькался, ребята ржали.
— И что?
— А потом кулон потерялся.
Я ждал. Проводник выдержал паузу, поглядывая на меня из недр своей маски с тайным, как мне показалось, смыслом.
— Кулон потерялся, — повторил он. — А потом появилась Она.
Он так и сказал это слово — с большой буквы. Я схватился за поручни. Везделет снова тряхнуло — на этот раз более ощутимо.
— Кто? Француженка?
— Какое там! Башня.
— Башня?..
В какой-то момент я подумал, что ослышался. Что связь барахлит. Что динамики в моем шлеме наверняка тоже работают от видавших виды солнечных батарей.
Но проводник с усмешкой кивнул и на всякий случай пояснил:
— Эйфелева.
