— Даже полный овощ вроде тебя смекает, что и в этом случае дело нечисто. — Яков поднял взгляд на апсиду и призадумался. — Если бы Жан Батист сорвался с такой высоты… Да при здешней гравитации… Уверен, он бы даже палец на ноге не сломал. Отделался бы легким испугом, и все дела. Нет, Помидор. Ему злонамеренно расколотили голову. Как? Это я и собираюсь выяснить.
По движению воздуха и надсадному кашлю я понял, что в храм вошли остальные.
— Неужели это никогда не закончится? — простонал Маттео.
— Закончится, — возразил Томаш. — Закончится, когда закончимся мы сами.
— Снова погребение… — обреченно констатировал Габриель.
— Не сегодня! — неожиданно возразил Яков. — На этот раз я собираюсь обследовать тело брата… Произвести вскрытие: все как полагается. И не подходите ближе! — Он выставил руку, отгораживаясь от нас. — Вы можете уничтожить улики!
— Ты с ума сошел, Яков! — воскликнул Габриель. — Я, по-моему, уже говорил, что мы не станем воображать из себя сыщиков! Эта клоунада оскорбительна! Так мы ни к чему не придем!
Но сегодня Яков был непреклонен. Чаша его терпения переполнилась.
— При всем уважении, монсеньор, я буду делать то, что должен! — бросил он в ответ. — Вы можете остановить меня силой! Или пожаловаться в Ватикан!
Это было прямое неповиновение. Я еще ни разу не слышал, чтобы в таком тоне говорили с человеком, на чьем пальце блестит епископский перстень. Габриель встал между Яковом и нами, развел руками и спросил сурово:
— Здесь есть тот, кто в ответе за смерть Жана Батиста? Именем Господа нашего Иисуса Христа призываю выйти и раскаяться!
Мы молчали. Яков, глядя на нас из-за плеча професса, упер кулаки в бока. Професс перешел к поименному опросу:
— Аллоизий, ты в ответе за смерть Жана Батиста?
— Нет, монсеньор. Господь тому свидетель, — ответил экзорцист.
— Томаш, ты?
— Никак нет, монсеньор.
— Франциск?
— Нет, монсеньор.
— Маттео?
Маттео закашлялся, сложился пополам. Затем выдавил, роняя слюну:
— Нет… Как можно?.. Нет…
— Я заверяю вас, что тоже не причастен к гибели нашего брата, — сказал Габриель, положа руку на сердце. — А может, это сделал ты, Яков?
Биолог фыркнул.
— Я сегодня был дежурным по камбузу. С корабля не отлучался, готовил еду, мыл посуду, драил палубу. Вы все можете это подтвердить. Я не убивал Жана Батиста.
— Тогда выходит, что его никто не убивал, — сказал професс. — По крайней мере — никто из братьев. Terra Innocentiae — это пустыня, в которой обитаем только мы и песчаная мошка. Чего же ты намерен добиться вскрытием, Яков? Установить причину смерти Жана Батиста? Я могу тебе назвать ее прямо сейчас: у него разбита голова…
— Монсеньор, мы гибнем как мухи, — ответил Яков. — Вряд ли Господь желает этого.
Габриель на миг задумался, почесал ладонь о неровную щетину на подбородке.
— Я умываю руки! — произнес он, затем круто развернулся и пошел быстрым шагом к выходу из храма.
— Я, пожалуй, займусь радиостанцией, — сказал Томаш и ушел следом за профессом.
— А мне… опять копать могилу?
Голос Маттео дрогнул. Но в целом мы все держались на удивление спокойно. Похоже, третий подряд визит смерти уже не ранил так больно, как предыдущие, хотя Жана Батиста мы любили не меньше, чем Михаила или Станислава. Волей-неволей наши души начали обрастать панцирем.
— Маттео, погоди пока, — отозвался Яков. — Ты поможешь мне перенести тело в мастерскую, я намерен временно использовать ее вместо прозекторской. Но только после того, как я здесь все осмотрю.
Маттео кивнул и присел на груду кирпичей.
— В таком случае я обследую стройплощадку снаружи, — высказался Аллоизий.
— Добро, брат! — ответил Яков, и экзорцист тут же вышел.
— А что делать мне? — Я опасался, что Яков заставит меня, как человека, не чуждого биологии, ассистировать ему во время вскрытия.
— А ты, Помидор, ступай в оранжерею, — распорядился Яков. — Займись своими обычными делами.
Перекрестившись, я поспешил покинуть недостроенный храм. Запах смерти преследовал меня до тех пор, пока его не перебил густой аромат
