Андрюхе вдруг показалось, что он заметил еще что-то важное. Запах.
Та добрая старая Англия все время пахла чем-то приятным. Цветами из цветочных лавок, которые были на каждом шагу. Крепким чаем, очень хорошим, лучших сортов — правильный чай, оказывается, пахнет, как дорогие духи, нежно и сильно. И еще — он вспомнил, как вся Бейкер-стрит, улица Пекарей, вкусно пахла свежим хлебом, а дом 221-
Сейчас ничего этого не было. Запах был, но какой-то очень странный.
— Здесь не пахнет ничем хорошим, — он и не заметил, как произнес эти слова вслух.
— Да, и я его чувствую, — откликнулась Катька. — Противный запах вареной капусты. Как будто в каждой квартире варят один и тот же надоевший невкусный суп. Он не то что противный, а… нудный какой-то. Скучный такой запашок. Запах нищеты.
Вдруг Андрюха услышал мерные удары. Ритм.
Раз-два, раз-два…
Похоже на марширующую колонну, что ли. Удары кованых сапог об асфальт. Звук усиливался.
— Сюда идут, — сказала Катька.
Через несколько секунд из-за угла на пустынную и тихую Бейкер-стрит вышла марширующая колонна. Все были в одинаковой униформе, цвет которой Андрюха определил бы как «Между серым и черным». Лица людей были худые, напряженные и злые. За спиной у каждого вместо винтовки черенком кверху торчала лопата. Людей было немного, человек пятьдесят, но вымуштрованы они были отлично, так что удары, гулко отражаясь от стен, казалось, разносились над половиной города. Только сейчас Андрюха обратил внимание, что все до единого окна всех домов плотно закрыты, и еще — ни одного горшка с цветами ни на одном подоконнике.
Впереди колонны шагал кто-то вроде офицера — мужчина в точно такой же серо-черной робе, как на остальных, и с точно таким же злым и напряженным лицом, но без лопаты за спиной. На правом его рукаве была ярко-красная повязка с пауком в белом круге.
Когда от марширующих до изумленных путешественников оставалось с десяток метров, командир колонны вдруг заорал, не поворачивая головы:
—
И вся колонна, как один человек, прокричала в ответ:
—
Раз-два, раз-два… И следующий визгливый крик на пределе голосовых связок, и гулкий рев из пяти десятков глоток в ответ:
—
—…
Раз-два, раз-два…
—
—
— Андрюха, что они кричат? — прошептала на ухо Катька. — То, что мне слышится?
— Да, Катька. Хорошо хоть, слух нам обоим пока что не изменяет. Невежество есть мудрость, рабство есть свобода, мир есть война. Мы с тобой, случайно, не спим, а? Пора нам друг друга ущипнуть, Катька, да покрепче.
Офицер явно заметил Андрюху с Катькой, в растерянности стоящих на тротуаре. Когда колонна с ними поравнялась, человек в темно-сером сделал быстрое движение правой рукой, коснувшись ею своей рубашки где-то в левой стороне груди, и через мгновение резко выбросил руку вперед и вверх.
—
«От сердца к солнцу, Морри… — зашептала Катька. — Андрюх, я забыла, что такое
— «Райз»? Подъем, движение кверху, повышение, восход, рассвет, — на автомате ответил Андрюха.
—
Андрюха с удивлением отметил, что на телефоне нет ни диска, ни кнопок.
Офицер повесил трубку, вернулся в строй и пролаял очередную команду. По-прежнему не обращая ни малейшего внимания на двоих путешественников, колонна двинулась дальше. Через минуту странные люди исчезли за поворотом.
— Что это за безумие, Андрюха? — Катька схватила его руку, и он почувствовал, как дрожат ее пальцы. — Что с этими людьми? Что здесь вообще происходит?
— Не знаю, Катька, — честно ответил он. — Не понимаю я. Вроде бы и Англия, но на Англию совсем непохоже.
— Андрюха! — Катька, кажется, собралась с мыслями, взяла себя в руки, и голос ее зазвенел. — Андрюха! Я знаю! Помнишь, ты спрашивал меня про Оруэлла, про его книгу «1984». Помнишь, да?
