— Товарищ комбат…
— Тише, Шилов, дай сказать. У меня мало времени. Миша, ты — молодец. А теперь уходите, ребята!
— Как так? Ничего не понимаю! Товарищ комбат, мы высоту еще не взяли. Наши танки на подходе!
— Никаких танков нет. Все, что я привел сюда, вот все, что осталось от бригады.
— Не может быть! Все танки подбиты?
— Кроме моего…
— Его только что подбили!
— Значит, все подбиты. Уходите! Вас в землю бомбами и гусеницами закатают. Вы сделали все, что могли. Уходите!
— Нет, товарищ комбат. Я прорвался сюда, здесь и останусь.
— Младший лейтенант Шилов, хватит нюни распускать! Выполняйте приказ. Вы должны выжить, ребята. Слушай меня, Миша. Пусть замполит свои сладкие речи у моей могилы не произносит.
— Почему?
— Странную игру ведет. Я не знаю, но чувствую, здесь пахнет гнилью. Выведите его на чистую воду. Выживи, Миша, прошу, нельзя тебе умирать, никак…
Вдруг лицо комбата стало белым как мел. Савельев умолк на полуслове, с какой-то невыразимой надеждой посмотрел Шилову прямо в глаза и вдруг безжизненно уронил голову на грудь.
Шилов в отчаянии посмотрел на Седова. Тот кусал губы и, кажется, был готов зарыдать, но неимоверным усилием воли сдерживал себя. Лицо комбата приобрело страшный темно-восковой цвет.
Совсем рядом разорвался фугасный снаряд. Шилов приподнял голову и посмотрел через бруствер траншеи.
— Надо идти, сержант.
— Идем, покажем им, где спрятан мед. А танк комбата «тигр» подбил.
— Откуда знаешь?
— Глаза надо иметь, лейтенант. Он в полуразрушенной хате на гребне высоты замаскировался.
6
Немецкий T-IV пасмурно чадил. Шилов и Седов прижались спинами к немилосердно обжигающей германской броне.
Вдруг из решетки двигателя на корме немецкого танка повалил едкий черный дым. Его клубы закрыли весь обзор.
Неожиданно из черного дыма, как черные существа преисподней, вывалились чумазые эсэсовские гренадеры. Их было трое. В руках они держали ручные кумулятивные мины, чем-то напоминавшие по форме средневековые винные бутылки, только изготовленные из металла.
Враги, вывалившись из дыма, не сразу заметили советских танкистов в прокопченных комбинезонах, прилипших к броне черного немецкого танка. Когда они все же их заметили, один из гренадеров отбросил мину, выхватил из голенища нож и ударил им Шилова в грудь.
В ответ Седов ударил гренадера в шею пяткой ствольной коробки своего ППС. Эсэсовец упал ничком.
Однако второй гренадер успел выхватить ППС из руки Седова и вжать ребро его стальной ствольной коробки в горло сержанта. Седов ударил его кулаком в челюсть, но лишь сбил каску с головы.
Гренадер продолжал душить. Седов не устоял на ногах и опрокинулся навзничь на броню танка.
Тем временем третий эсэсовец черной кошкой кинулся на Шилова, но тот ловкой футбольной подсечкой сшиб его с ног, в следующий миг поднял с земли немецкий нож, которым его только что ударили в грудь, и, зажав его в руке, взмахнул массивной рукоятью ножа.
Удар рукоятью пришелся в основание черепа. Эсэсовец выронил ППС из рук и, закатив глаза, тяжело рухнул вниз.
Седов нащупал негнущимися пальцами свое горло, словно проверяя, на месте ли оно. Шилов повернулся к тому гренадеру, которого только что сбил с ног подсечкой, но он исчез, попросту сбежал.
Шилов поднес к глазам немецкий нож. Седов поднял с земли черные ножны с удобным зацепом, позволявшим носить нож за голенищем, и дернул Шилова под прикрытие брони немецкого танка.
Здесь они осмотрели трофей. Нож был в длину не более фута, отличался изяществом, его клинок имел характерный узкий спуск.
Оцинкованная гарда была несколько необычной овальной формы с уступом. Бакелитовые накладки крепились на плавно изогнутую рукоять тремя заклепками. У самой гарды на неотполированной плоскости клинка был выдавлен фирменный знак производителя «PUMA SOLINGEN».
— Зачем тебе нож, лейтенант? Ты им орудуешь, как молотком. Нож любит резать, а не долбить!
