Вдруг Эрик громко зарыдал под бинтами. Сосед обеспокоенно спустил ногу с кровати и потянулся за костылем.
Эрик вдруг так выгнулся под бинтами, словно решил, как цирковой акробат, встать на мостик.
— Мама!..
Внезапно из горла Эрика изверглось жуткое шипение. Наверное, именно так шипит обезумевшая от страха загнанная в угол кобра.
Сосед, забыв про костыль и свою перебитую пулей ногу, с вздыбленными от ужаса волосами кинулся вон из палаты и наткнулся на взбудораженную медсестру, улыбчивую веснушчатую рыжую толстенькую грудастую девушку в белом халате. Большие круглые очки с выпуклыми стеклами важно восседали у нее на носу, в них она была похожа на солидную врачиху.
Увидев, что происходит с Эриком, сестра подавила в себе ужас, незаметно глотнув что-то из пузырька. Ее взгляд мгновенно стал свинцово- отрешенным.
Она, словно пастырь, сложила руки на животе и устремила свой взор куда-то вдаль. Ее свинцовый взгляд стал уныло сверлить пространство, словно увидел там нечто такое, чего никогда не увидеть обыкновенному человеку.
Эрик, продолжая шипеть, посмотрел на ее позу, но вдруг резко обмяк, как прохудившийся воздушный шар. Шипение прекратилось.
Поза медсестры что-то напомнила ему. Эрик дико расхохотался, словно в самом деле сошел с ума.
Вдруг он сказал тихо, рассудительно, четко и внятно:
— Мама, ты была права, и тот проклятый русский кабан был прав, и русская старая ведьма была права! Фюреры приходят, фюреры уходят, мамы остаются, ждут, когда вернутся, ждут, когда вернутся, ждут, когда вернутся с песней соловья утром сыновья.
11
Замполит сидел за простеньким дощатым столом в горнице штаба бригады с чисто выбеленной русской печью. Он считал наградные листы и как будто не обращал внимания на тех, кто выстроился вдоль стола в ожидании.
Шилов заметно посвежел и похорошел. В его взгляде светился задорный блеск, а на новеньких погонах появилась еще одна звездочка.
Справа от Шилова застыла Варя, все такая же симпатичная и улыбчивая, да и новые погоны старшего сержанта ей были к лицу. Она время от времени украдкой бросала вопросительные взгляды на Михаила.
Тимофеев замер рядом с Шиловым слева. Он выглядел бледным и изможденным, словно вдруг сникла и затаилась на время его богатырская сила. Лишь взгляд таежника был прежним — спокойным, весомым и рассудительным.
Внезапно замполит как будто вынырнул из глубокого омута. Он, наконец, отвлекся от своего увлекательного занятия, поднял глаза и посмотрел так, словно только сейчас заметил, что, оказывается, в горнице еще кто-то есть, тепло улыбнулся и встал из-за стола.
— Вот каких футболистов Савельев вырастил. Сегодня мы освободили Белгород и Орел. Спасибо вам, ребятки. Савельева и Седова я представил к правительственным наградам. Посмертно!
Лица бойцов омрачились. Замполит, сощурив глаз, мгновенно поймал выражение лиц своих подопечных и многозначительно улыбнулся.
Он шагнул к русской печи, отодвинул занавеску и достал трофейный копченый свиной окорок.
— Вам кое-что полагается!
С окороком в руках он торжественно повернулся к строю.
— А где Рыжая бестия?
— Ласка погибла, — сказала Варя.
— Жаль!
Замполит посмотрел на окорок, пожал плечами и, недолго думая, сунул его в руки Тимофееву. Тот смущенно принял подарок.
Замполит, сощурив глаз, перехватил вопросительный взгляд Шилова.
— Чего смотришь, футболист? Есть вопросы? Задавай!
— Товарищ замполит бригады, прошу извинить, не получилось умереть.
Варя пристально посмотрела на замполита, словно желая уловить некое тайное движение его странной души. Улыбка сползла с бледного лица Тимофеева. Он тоже испытующе смотрел на полковника.
Замполит вдруг сладко улыбнулся и по-отечески обнял Шилова за плечи.
— Эх, Михаил, слабак ты все-таки. Дурашка! Обижаешься? Кто тебя богатырем сделал? Савельев? Нет. Я из тебя героя сотворил! Почему?.. Да потому, что зубы твои овечьи отточил, в медвежьи клыки превратил. Понятно? Спал в тебе медведь. Спал! Так в бою не победить. Я его разбудил. Уловил суть, сынок?
