Локиса, голова с воем исчезла.
– Вот как поступают с любопытными на Руси, – поучительно заметил Сангре. – И не с одними Варварами. Уланчик, ты как там? Не надумал чего-нибудь новенького?
– Теперь не думать, драться пора, – откликнулся тот. – Минут пять-десять еще поживем.
– Звучит тоскливо, – прокомментировал Петр и громко крикнул, обращаясь к ратникам. – Эй, севалдуи, ну кто первый? Давайте быстрее, а то мы заждались.
– Вы бы лучше подыскали себе чего поувесистее, – посоветовал Улан напарникам.
Сангре хотел огрызнуться, но не нашел, что сказать и пошел искать, заодно указав Локису на весьма внушительных размеров бревнышко.
– Как раз для тебя.
Тот утвердительно кивнул, легко подхватил его с земляного пола, приноравливаясь, и удовлетворенно рыкнул, расплывшись в довольной улыбке.
– Как мало надо человеку для счастья, – позавидовал Петр, пробуя в свою очередь жердину пальца в два толщиной и, заметив устремленный на нее презрительный взгляд литвина, проворчал в свое оправдание. – Ну не всем же Ильями Муромцами литовскими быть, надо кому-то и Алешу Поповича заменить. Зато у нас с тобой, друже, отличный тандем выйдет. Будешь глушить, а ежели какой ловкий попадется, и ускользнет, я за тобой подчищать стану, чтоб ты по пустякам не отвлекался. Вот только… – он озадаченно нахмурился, – почему-то нет никого до сих пор. С чего бы? Ладно, подождем.
Ждать пришлось недолго. Через минуту в проломе возникла чья-то рука, и зажатый в ней пук горящей соломы в следующее мгновение полетел вовнутрь. Друзья бросились тушить, но не успели они погасить первый пучок, как рядом с ним плюхнулся второй, третий…
Поначалу пришлось тяжко, но вскоре троица распределила имеющиеся силы: тушили двое, а Улан, взяв у Сангре жердину, встал сбоку и принялся, точно шпагой, старательно орудовать ею в проломе, защищая амбар от новых порций огня. Ратники снаружи пытались перехватить ее, но им никак не удавалось: слишком виртуозно работал с нею Улан, успевая быстро ткнуть и мгновенно убрать обратно. Благодаря ему с локальными очагами пожара удалось покончить быстро, благо, ни один из пуков не долетел до кучи соломы, сваленной в дальнем углу.
Внезапно галдеж ратников словно по команде стих и где-то вдали друзья услышали чей-то молодой, но властный голос.
– Ну и что тут у тебя такое, боярин?
– Да вот, княже, тати ночью ворвались в мою скотницу, хотели разграбить, да вишь, вратарь тревогу поднять успел, и тогда они… – зачастил в ответ Иван Акинфич.
– А меня почему не известил? – перебил его голос.
– Мыслил, изловлю, а уж тогда…
– Слушай, а это часом не княжич ли? – удивленно прошептал Петр и, невзирая на опасность получить прямо в лоб арбалетную стрелу, осторожно выглянул в пролом. – Точно, – протянул он изумленно. – Странно, в такую рань. У него что, армейская привычка каждый день с обхода территории, то бишь Твери, начинать?
– Если и так, то это очень хорошая привычка, – невозмутимо прокомментировал Улан, предупредив друга. – Но ты не больно-то радуйся. Получается лишь отсрочка, поскольку в «Русской правде» на наш счет ясно указано…
Договорить он не успел, ибо в следующий миг в проломе показалось озабоченное лицо Заряницы.
– Живы! – просияла девушка, увидев их. – Ну слава богу. А я боялась, что запоздаю. Меня ж поначалу к княжичу вовсе не пускали. Хорошо он сам во дворе был, да меня услыхал, а то б запоздала.
Глава 27. Суд княжича
Вскоре Петр и сам понял, о чем хотел предупредить его Улан.
Трудно сказать, на что рассчитывал Иван Акинфич, упросивший Дмитрия провести суд немедленно, причем прямо у него во дворе. То ли он знал, о чем говорится в «Русской правде» по поводу ограбления и убийства, то ли возлагал чересчур большие надежды на то, что княжич припомнит предыдущие события с участием этих иноземцев, особенно обстоятельства их побега из-под стражи.
Однако с этим у него получилась осечка. Дмитрий не забыл не только об ускользнувшем из-под носа Юрии Даниловиче, но и о том, кто написал полюбившуюся ему песню. Это подтвердило и его обращение к Сангре:
– Чего молчишь, гусляр? Или правда все, что Иван Акинфич про вас сказывает?
И всякий раз, сумрачно покосившись на Улана, Петр неохотно бурчал:
– Зачем человека перебивать. Пускай боярин до конца выговорится, а тогда и мы на все разом ответ дадим.
На самом-то деле Сангре, слушая складно сплетенное боярское вранье, кипел от негодования, но Улан еще перед началом суда, улучив момент, взял с него слово, что тот будет молчать. Мол, во-первых, его одесские изыски и прочие словесные перлы никто не поймёт и они могут изрядно повредить делу, а во-вторых, он не знает всех положений «Русской правды», не говоря про «Мерило праведное» и «Кормчую книгу». Меж тем этот процесс им надо выиграть во что бы то ни стало, притом вчистую, поскольку в противном случае в дознатчиках им не бывать, не возьмет их князь. А кроме того, проигрыш означает, что за содеянное их приговорят на поток и разграбление, то бишь к конфискации всего имущества. Петр поначалу хотел возмутиться, но затем, справедливо
