открывалку. Все это находилось в безопасности у меня на коленях.
Мой мозг не был сосредоточен абсолютно ни на чем, пока я, закрыв глаза, пил пиво, а спадающий жар солнца касался моего лица. «Я могу пристраститься к этому» — думал я. Было легко мысленно вернуться к пыльным окрестностям афганской базы, служившей нам домом — я, словно только вчера вернулся оттуда, мог видеть желтовато-бурую глину, из которой там все было сделано.
Тогда в Гильменде, так же, как и сейчас, я проводил мои вечерние часы, сидя со стаей Наузада, и закатное афганское солнце омывало мое лицо, из всех сил согревая нас перед стремительным приходом морозной афганской ночи.
Тогда у нас, правда, было не пиво, а всего лишь чашка чаю, наскоро заваренного в полевой кухне, пока шеф-повар глядел в другую сторону. Но Наузад был для меня средством, благодаря которому мой разум сбегал от постоянного чувства опасности, таившейся за каждым углом, когда мы осмеливались выйти за стену.
Теперь же страх меня не беспокоил. Это был просто стресс от смены условий. Растущая бумажная волокита и общественная деятельность порой вызывали во мне чувство отчаяния, и покой, ощущаемый мною в присутствии Наузада и стаи, позволял мне снова прийти в себя.
Три или четыре бутылки спустя собаки были накормлены, а я сидел на диване с еще двумя бутылками наготове, собираясь посмотреть DVD со «Звездным крейсером «Галактика».
Лиза была в Дартмуре, наблюдала за новым пополнением из новобранцев, выполнявшим то, что на флоте зовется «удаленной экспедицией в дикую местность», жизненно важным мероприятием для развития юных рекрутов (тогда как мы, морпехи, называли это загородной поездкой), так что я знал, что сейчас самое время спокойно посмотреть фильм. Лиза не воспринимает научную фантастику и постоянно раздражает меня, обыкновенно сидя рядом со мной в гостиной и болтая со своей матерью по телефону.
На лимане, что где-то в двух-трех милях к югу, вовсю гремел рок-концерт под открытым небом. Я где-то прочел, что там будет играть группа «Ultravox», рок-легенда восьмидесятых, и я уже мог распознать мелодию «Вены», плывущую в чистом воздухе летнего вечера.
Перед тем как сесть у экрана, я закрыл черный вход, чтобы отсечь нежелательную музыку. Все равно к этому времени все собаки уже находились на своих лежанках.
Коль скоро я затерялся в мире лазеров и космических кораблей, странных инопланетян и плохих парней, то меня, в виде исключения, ничего больше уже не заботило. Все мысли о том, кто я такой, чтобы париться насчет того, как устроить тридцати морпехам лыжную тренировку в начале зимы, были позабыты.
Неожиданно Наузад повел остатками ушей, а затем дернул головой, и это заставило меня отвлечься от фильма. Он сел, направив взгляд в окно гостиной.
— Чего там, Наузад? — спросил я, глядя одним глазом в экран, а другим на него. Я хорошо знал этот его взгляд. Испуганный, беспомощный взгляд — такой, когда он бывал совсем несчастен.
Внезапно я расслышал грохот фейерверка в небе над лиманом.
— Думаю, это просто конец концерта, — сказал я Наузаду.
И точно, когда я встал и поглядел через щель между опущенными занавесками, я увидел множество рвущихся ракет, сигнализирующих об окончании концерта. Чтобы заглушить шум, я увеличил громкость телика и погладил Наузада по голове.
— Все в порядке, дружище, салют в этот раз далеко отсюда, — заверил я его, когда он снова улегся. — Тебе не придется снова переживать Новый год.
Я вернулся на диван и опять очутился в мире космического пространства. Но через две минуты снова возникла помеха, на сей раз в лице Бимера, с лаем вбежавшего в гостиную, прежде чем поджать хвост и удрать обратно в холл. Он выглядел так, словно что-то напугало его, и это совсем было на него не похоже.
Сюжет фильма подошел к критической точке. Плохой парень готовился изложить своему боссу злобный план пленения героя сериала.
— Бимер, заткнись! — рявкнул я на него. — Это просто салют.
Надо признать, салют теперь звучал громче, так что я сделал звук сильнее.
Но Бимер не заткнулся. Он продолжал лаять и бегать туда-сюда по комнате.
— Бимер, заткнись, будь добр! — крикнул я, отставил на пол полупустую бутылку и встал.
Но он не слушал. Наоборот, он разразился новым коротким залпом лая прежде чем снова помчаться через холл.
— Что у тебя там происходит, Бимер? — крикнул я ему вслед, когда, внезапно заинтересованный, двинулся выяснить это, моментально позабыв о коварном плане плохого парня. Я взглянул на Наузада, свернувшегося на лежанке; шум телевизора заглушил конец салюта. Войдя в холл, я первым делом установил, что Физз тоже лежит, свернувшись на лежанке, и полностью игнорирует дебош, устроенный ее приятелем Бимером.
— О, черт!
Я замер как вкопанный.
Тали всегда спит у парадной двери на своей не по размеру большой, уютной коричневой лежанке. Но сейчас Тали не спала на своей не по размеру
