Хватаюсь за стол и вовремя опускаюсь на табурет, чтобы не растянуться по полу.
— Таблетки…
— Всё хорошо, — перебиваю отца, останавливая. — Я уже выпила.
До боли в каждой фаланге сжимаю пальцами край стола и смотрю сквозь скатерть, сквозь пол…
— Лиза? — будто издалека. — Лиза? Андрей, ты не должен был так сразу…
— Ты что-то знаешь? — требовательный голос отца действует немного отрезвляюще, и я фокусирую взгляд на его лице. — Ты знала, что твой… эм- м… что Максим вчера вечером встречался с твоей сестрой?
Молчу. В голове сотни мыслей роятся, как саранча. Слишком много саранчи!
Почему Макс не сказал мне? Зачем он виделся с Полиной? Что происходит?
— Он… он искал меня, — вру. — Вы запретили нам видеться, и Макс приходил, чтобы поговорить со мной, но я была у Зои…
— Тогда почему Полина плакала? Что он ей такого сказал?
— Полина беременна, — мама двоится перед глазами, — вот и плакала. Причём здесь Яроцкий?
— Точно не причём? Лиза?
— Макс мой парень, — заставляю себя врать дальше. — Он не имеет никакого отношения к моей сестре, — отмахиваюсь от разговора, оставляю родителей на кухне и возвращаюсь в комнату к Полине.
— А где вода? — смотрит на мои пустые руки. На руки, которые трясутся так сильно, что дверная ручка ходуном ходит, когда я пытаюсь закрыть дверь.
— Что ты им сказала? — смотрю в бледное лицо Полины и чувствую, как тошнить начинает.
Нет. Нет-нет-нет. Я даже думать об этом не имею права! Потому что, то о чём я думаю, не может быть правдой.
Делаю глубокий вдох и опускаюсь на кровать сестры:
— Что ты сказала родителям, Полина? Я должна знать. Скажи мне. Сейчас.
— Что ещё ты хочешь услышать? — сворачивается калачиком, и одеяло до самого подбородка натягивает.
— Ты же… Боже, — говорить слишком сложно. — Полина, это ведь произошло на той вечеринке, да? Мне ты можешь сказать. Теперь точно можешь. Пожалуйста, скажи.
— Зачем? — хрипит. — Чтобы ты родителями рассказала?
— Какое теперь это имеет значение?
— Я просто… Прошу, Полина, что ты сказала родителям?
Отвечает помедлив:
— Я сказала, что не помню, кто это был. Что была пьяна, что кто-то… что я с кем-то переспала… Про игру ничего не говорила.
Придвигаюсь поближе, беру её руку в свою, и говорю как можно мягче:
— Для чего ты виделась с Максом?
Резко на меня взгляд переводит, но не отвечает. Теперь кажется ещё больше напуганной, растерянной, а из глаз вновь слёзы лить начинают.
— Полина… — изо всех сил делаю вид, что не думаю о самом худшем. Не думаю. Не должна думать! — Зачем ты с ним виделась?
— Денег просила.
— Что? — выдыхаю практически беззвучно. — Но… — Отворачиваюсь, брожу лихорадочным взглядом по комнате, ища, за что бы им зацепиться, ища точку опоры; пытаюсь найти логическое объяснение тому, что услышала.
— Так ты поэтому ему звонила… Полина? — смотрю на неё с мольбой. — Почему ты просила у него деньги?
— Я хотела сделать аборт.
— Аборт не делают на таких сроках.
— Ты поняла, о чём я говорю! — всхлипывает, вырывая свою ладонь из моей и пряча её под одеялом. — Мне нужны были деньги. Я могла договориться… Никто бы ничего не узнал, но… этот твой говнюк сказал, что не даст мне ни копейки. Тогда я сказала, что всё расскажу тебе, а он… он сказал, что мои проблемы его не волнуют, и чтобы я сама со всем разбиралась! Что он сам тебе скоро всё расскажет! Чтобы я не втягивала в это тебя, чтобы подумала о твоём здоровье.
Я соврала. Я не выпила таблетки. И думаю, пора сейчас это сделать, иначе может быть поздно: сердце вот-вот вырвется из груди, стучит так громко и отчаянно, будто передумало и больше не хочет принадлежать мне.
— Что… что он должен был мне рассказать, Полина? — спрашиваю севшим голосом и молюсь, чтобы всё было не так, как я думаю. Пусть всё будет не так, пожалуйста!
— Это всё игра… — Полина вновь рыдает, всхлипывает и говорит отрывками, так что с трудом слова понять удаётся. — Всё из-за неё. Оскар был моим куратором и он… он обманул меня! Они с Яроцким это сделали! Я была пьяная в стельку, сразу не поняла, что произошло, думала, ко мне в ванную Оскар
