пришёл, и я готова была сделать для него всё, что угодно, всё, что он попросит, но…
— Тише. Пожалуйста, говори тише, — у самой же голос на писк мыши похож. Мыши, которая медленно умирает.
Полина садится в кровати, притягивает колени к груди, обнимает их руками и продолжает трястись в рыданиях:
— Это был Яроцкий… Это он со мной это сделал. Это был Макс!
— Что ты такое несёшь?
— Это — правда, — всхлипывает. — Я не знала, Лиза. Я не врала тебе! Я сама ничего не знала, но это был он.
— Бред. — Отказываюсь и дальше слушать это! — Что ты мелешь? Замолчи, Полина! Думай, что говоришь!
— Мне Оскар сказал! — вскрикивает и тут же ладонью рот зажимает, прислушивается, как обстоят дела на кухне и, понизив голос продолжает: — Оскар признался мне, что это… — тяжело сглатывает, — что это Яроцкий со мной… В общем, это был он, тогда, в ванной комнате.
Вот сейчас даже немножко полегче стало.
— И ты веришь Оскару? — даже натянуто улыбнуться получается. — Ты знаешь какой он, так что… просто прошу тебя, Полина, прекрати нести этот бред.
— Я тоже не поверила ему! — подхватывает носовой платок и громко высмаркивается. — Но… Макс он… он не отрицает, понимаешь? Твой Макс во всём мне признался! И сказал молчать. Сказал не рассказывать тебе. Сказал, чтобы я подумала о твоём здоровье, чтобы не заставляла тебя нервничать. Он во всём признался, Лиза, но кому теперь нужны его сожаления? — Полина вешается мне на шею, крепко обнимает и продолжает дрожать от слёз.
А я… Не понимаю. Не хочу понимать. Просто остановите время и скажите, что это не правда! Не верю в это… Не могу, отказываюсь верить!
— Лиза… прости… — продолжает всхлипывать Полина. — Прости… я была такой дурой. Я не хотела… Я не знала…
— Нет, — шепчу не своим голосом. — Не верю. Не правда.
— Не говори ему, — рыдает взахлёб. — Не говори Яроцкому, что я беременна, пожалуйста. Он не знает, для чего я деньги просила. Пыталась угрожать, что расскажу всё тебе, если не даст нужную сумму, но он сказал, что ничего мне не должен, понимаешь?.. Никому не говори… Не хочу чтобы кто- то знал… Жить не хочу…
— Хватит, — почти беззвучно. Резко отталкиваю от себя Полину и вскакиваю на ноги. Как на автомате, не отдавая отчёта своим действиям. Упираюсь ладонями в край стола, опускаю голову и дышу. Дышу, чёрт бы побрал весь этот мир!
— Не верю.
Слышу, как Полина тихонечко подходит ближе.
— Нет, — головой отчаянно качаю. — Не верю. Он не мог. И ты, — круто разворачиваюсь к сестре. Ведёт в сторону; вновь хватаюсь за стол, — ты не можешь обвинять его.
— Обвинять? — сквозь слёзы болезненно усмехается. — Я даже ничего родителям не сказала только потому, что ты влюбилась в этого урода!
— Я спала с ним, — сажусь на стул и пустым взглядом смотрю на дверь.
Рыдания Полины вмиг прекращаются:
— Что?
— Я спала с ним, — повторяю с некой жалкой надеждой, что этот факт ещё можно исправить.
Боже… я спала с ним.
— Лиза. Ты… ты не знала, — голос Полины кажется мёртвым, будто из неё все соки до последней капли выжали.
— Это ничего не меняет.
Приседает передо мной на корточки и берёт мои ладони в свои, а я даже посмотреть в лицо собственной сестре не могу. Мне плохо. Очень-очень плохо.
— Мы справимся со всем, правда? — тихонько и жалостливо протягивает. — Пожалуйста, Лиза, скажи, что всё будет хорошо… Мне страшно.
— Твоим пятым заданием было раздвинуть перед Яроцким ноги? — спрашиваю не глядя, сухим и грубым, как наждачка голосом.
Полина выдерживает паузу, но я не знаю, что творится с её лицом, я не смотрю на неё. Я в стопоре, меня будто замкнуло.
— Я не знала, что это был Яроцкий. Клянусь, не знала!
— Какой смысл?
— Лиза…
— Какой смысл был втягивать в игру тебя? — медленно поворачиваю голову и смотрю в распухшие от слёз глаза сестры.
— Не знаю, — шепчет. — Это Оскар меня втянул.
— А ты в ответ влюбилась в эту мразь?
— Чем твоя мразь лучше?!.. Прости… Прости, Лиз. Прости… — И вновь в слезах заходится. — Оскар сказал, что, то, что со мной сделал Яроцкий, было чем-то вроде мести тебе. Я не знаю… Я ничего не понимаю.
— Оскар знает о беременности?
