– Да. Знаете, я не удивлен, что сержант Карсторн смотрит на вас косо. Жаль, вы не захватили с собой мегафон.
– Виноват! – воскликнул Гэвин.
Хемингуэй продолжил путь и вскоре вошел в контору Сэмпсона Уорренби на Ист-стрит, где его принял младший клерк. Две стенографистки и рассыльный вытаращили на него глаза. Он быстро закрылся в кабинете Сэмпсона Уорренби, но старшей из двух девиц хватило и этого короткого эпизода, чтобы потом утверждать, будто взгляд детектива пронзил ее насквозь, и убеждать младшую, что если ее вызовут на допрос, то она слова не сможет вымолвить, потому что очень волнуется. Рассыльный сначала уверял, что не испугается какого-то сыщика, а потом улизнул на почту с двумя пустячными письмами, опасаясь, что не сможет спрятаться от такой важной персоны.
Тем временем старший инспектор присоединился в кабинете Уорренби к своему подчиненному. Туда к ним пожаловал старший клерк Каупланд.
Старший клерк был низкорослым, худым, с редкими седыми волосенками и испуганным лицом. Нервно поздоровавшись, он произнес:
– Какой кошмар! Никак не приду в себя. Я уже говорил инспектору: не знаю, что теперь будет, ведь у мистера Уорренби не было партнера. Очень тревожно, очень! Разберемся с текущими делами – а дальше что?
– Боюсь, что не смогу вам помочь, – ответил Хемингуэй. – Много работы?
– Это еще мягко сказано. Очень много! Мы – крупнейшая юридическая фирма Беллингэма. Мистер Уорренби говорил о необходимости партнера. Что теперь будет? Просто не верю, что это произошло!
– Вы никак этого не ожидали?
Клерк заморгал.
– Настоящий шок! Кажется, мистер Уорренби вот-вот войдет и спросит про аренду Уидррингэма и… Но этого, конечно, уже не произойдет.
Он с неуверенной улыбкой поднял голову и в смущении обнаружил, что за ним пристально наблюдают. Попытался выдержать испытующий взгляд, но улыбка померкла.
– Давно вы старший клерк?
– С самого начала практики мистера Уорренби в Беллингэме, – гордо ответил Каупланд.
– Вы не знали, что у него были враги?
– Представьте, нет! Мистер Уорренби не любил откровенничать. Даже наши проблемы он предпочитал решать самостоятельно. Был энергичным и волевым человеком.
– А я слышал, что Уорренби нажил себе много врагов.
– Наверное. Ничего не могу сказать о его частных делах, но в профессии он, конечно, сталкивался с неприязнью. Понимаете, мистер Уорренби был очень успешным, а это вызывает зависть. В совете и во всех комитетах, где заседал, он всегда стоял на своем и, боюсь, не всегда бывал щепетилен в своих методах. Однажды мистер Уорренби признался: ничто не приносит ему столько удовольствия, как заставлять других плясать под свою дудку. Ко мне и к остальным сотрудникам хорошо относился, но порой я поражался, какие трудности он готов преодолевать, чтобы узнать побольше о людях, с которыми имел дело. Я даже спросил его однажды, зачем ему все это, а он ответил, что никогда не знаешь, как и когда это может пригодиться.
– Шантаж? – спросил Хемингуэй.
– Нет, никогда не замечал такого, что позволило бы заподозрить… Скорее мистеру Уорренби нравилось заставлять неприятных ему людей ерзать, намекая им, что он знает о них нечто, что они предпочли бы скрыть. Речь о сущих мелочах, я вовсе не хочу сказать… Ну, вы меня понимаете, старший инспектор. Мало найдется людей, никогда не совершавших ничего постыдного.
– Тем не менее вы удивились, услышав, что кто-то застрелил этого вашего мини-Гитлера?
Каупланд вздрогнул:
– Да, удивился! Надеюсь, я не создал у вас неверного впечатления. Я совсем не хотел сказать, что мистер Уорренби делал нечто такое, за что у кого-то могло возникнуть желание его убить! Да, ему случалось – в шутку – насмехаться над чужими оплошностями. Со мной мистер Уорренби тоже, бывало, так обходился. Не скрою, на подобное трудно не рассердиться, но в действительности это были пустяки…
– Ясно, – кивнул Хемингуэй. – Что ж, мистер Каупланд, излишне вам напоминать, что ваш долг – оказывать мне любую помощь и обо всем сообщать. У вас есть основания подозревать, что в последнее время он кого-то шантажировал? Не нравится это слово – замените его любым другим.
– Нет, старший инспектор. Ни малейших оснований, уверяю вас! Личных отношений у меня с ним не было, а в работе… О, нет! – Говоря это, Каупланд выглядел испуганным и несчастным.
Хемингуэй, наблюдавший за ним, склонил голову набок, напомнив Харботтлу дрозда, высматривающего лакомство, и бросил:
– Пусть так!
В щель в двери протиснулся младший клерк. Видя, что он замер на пороге, Каупланд посмотрел на Хемингуэя, но тот лишь пожал плечами:
– В чем дело? – спросил Каупланд.
Клерк подошел к нему и прошептал что-то на ухо. «Сэр Джон Игнлсфилд», – услышал Хемингуэй. Это имя произвело на Каупланда волшебное действие.
