Река пахла пронзительной влажностью, которая бывает у воды после очень знойного дня. Пеной, прибитой к прибрежным камням, икринками и мальками, водорослями и мокрым песком. Окаймлённая по краям белым и золотистым, с ивами, низко нависающими над перекатами и водой, с тростником, толстым, словно бамбук, река была очень красивой, почти королевской. Она просила на свои берега развалины крепостей или крепости целые, а то и огромные замки, но никак не унылые кирпичи, когда-то бывшие высотными зданиями.
— Дым, — принюхался Курт.
Две фигуры на противоположном берегу терпеливо ожидали их.
— Мне тут стало интересно, есть ли этот город в прорехе. Видел ли его кто-нибудь?
Капитан поскрёб щёку и задумчиво понаблюдал, как катится за осевшие башни многоэтажек сплющенное солнце. На середине брода Курт воодушевленно тыкал пальцем в воду, показывая Лучику какого-то речного обитателя.
— Прореха, насколько я знаю, изображает всем живые города, — сказал он. — Города или иные населённые пункты. Не развалины.
Четвёртая обернулась к нему.
— Но он когда-то был живым, не так ли? Он, может, чьё-то прошлое, и кто-то был из него некогда выдернут, и жил в нём, и гулял по улицам… Выдёргивают ли Идущих из экспериментов Армады? Предполагаются ли вообще в них потенциальные Идущие?
— Вынеси эти теологические изыскания на повестку дня для лабораторных умников. Потому как я не знаю, что тебе тут ответить.
— Вот забавно, если вдуматься, Кэп: Идущие создают себе подобных.
— Белочки тоже создают себе подобных. И кошечки. И, наверное, даже этот бородатый бедолага на подобное вполне способен. Если, конечно, найдется оригинальная дама, которая сочтёт его припадочность за особый шарм…
Четвёртая расхохоталась.
— Идите сюда наконец! — Капитан сложил рупором руки и позвал задержавшихся посередине реки приятелей. — Курт! А то я скоро отберу у тебя пальму первенства в области плоских шуток!
Тот поднял голову и помахал Капитану рукой.
Солнце, вдруг зацепившись за сохранившиеся кое-где стекла, брызнуло на верхушки города золотом.
Их вывела вверх по холму берега тропа, прячущаяся в отяжелевшей под вечер траве, и выплеснула на изрытый мелкой живностью луг, за которым пролегала дорога. Неширокие колёса телег или повозок пробили в ней характерные для деревенской местности колеи. И что-то ещё появилось очень человеческое — даже не следы, отпечатавшиеся кое-где в утоптанной пыли, и не дымное ощущение воздуха. Капитан улыбнулся и покачал головой, когда понял, что именно. С придорожной обочины на него равнодушно взирали горстки яичных скорлупок, глиняные черепки, обрывки ткани и шелуха от подсолнечника.
— После занесения в реестр этим миром интересно будет заняться исследователям, — сказал он. — Эксперимент тут или нет. Но вот этот мусор немного примиряет меня с тем, что мы увидели в библиотеке. Здешние обитатели хоть и варвары какие-то, но люди, похоже, обыкновенные.
Он с хрустом раздавил одну скорлупку и присвистнул.
— Они просто ещё не придумали урн, — предположил Курт.
— Уже забыли, — сказала Лучик.
Она переложила букет собранных в распадке красных цветов из одной руки в другую, стряхнув с него каких-то прицепившихся насекомых. Кермек почему-то совсем ничем не пах — выродился, наверное. Там, где дорога огибала лесистый взгорок с вехами — кладбище, по всей видимости — Курт трижды сплюнул через левое плечо.
— Не люблю, — пояснил он. — Когда мёртвые за спиной.
— А после города не плевался, — укоризненно заметила Лучик.
— А я сейчас и за всех сразу. И вообще, в том городе… слюней не хватило бы.
Звуки пришли вслед за запахами: лай собак, удары топора, эхо голосов и смеха. Из-за деревьев проглянули дома — в подтверждение всех скорлупок и огрызков, самая обычная деревня. Бревенчатые стены, крыши, крытые дёрном или соломой, печные низенькие трубы. На столбиках плетня висели кверху дном горшки. Какая-то женщина в светлом переднике поверх красного сарафана увидела приближающихся и приложила ладонь козырьком ко лбу.
— Да, о нашей легенде, Кэп. Придётся зваться теми, кто тебе так не понравился, — сказал Курт. — Армейцами. Иначе, попробуй мы объяснить, откуда пришли, они тоже все разбегутся. Или придумают против нас какой-нибудь крестовый поход.
— Придётся. Переживу, — вздохнул Капитан.
В яблонях — раскидистых, многолетних, — зашумел ветер.
