казалась официальной. Что же касается Марселя, то он, как всегда, занялся пропагандой. Вот один из ее образчиков буквально: сцена происходит в коровнике богатейшего фермера Creuset, жена которого и ее мать доят коров. Покупатели ждут, в их числе — Марсель и я. Проходит сам Creuset, человек вообще сумрачный, неразговорчивый и злейший реакционер. Марсель его останавливает.
В конце июля 1945 года мы съездили на несколько дней в Париж, где, как всегда, накопилась куча мелких дел: получить продовольственные карты, повидать Марью Ивановну Балтрушайтис, Пренана, Pacaud, тебе — парикмахера и зубного врача, также Марью Павловну Калужнину и Левушку. Марья Павловна уговорила нас взять Левушку с собой в деревню на две недели: он приехал 6 августа вечером; комната для него, третья пустовавшая, была подготовлена.
Через два дня после Левушки приехал Пренан, все еще худой и слабый. В нашем саду под большим ореховым деревом мы поставили кресла, и там они проводили целые дни. Понемногу мы стали прогуливать Пренана. В первый раз он пошел со мной в выгоревшую часть леса. Расстояние было небольшое, не более двух километров, но он выдохся прежде, чем мы добрались до места. Однако покой, воздух и забота окружающих быстро подняли его силы. Через неделю он был уже способен выполнить с нами большую и сложную прогулку. Мы предприняли ее отчасти для того, чтобы показать Левушке отдаленные части леса.
Рано утром 14 августа мы с автобусом доехали до Recloses,[1258] полюбовались знаменитой «впадиной» и далекими перспективами и затем по лесным дорожкам направились к Gorges du Loup и Etroitures. По правде говоря, дорожки мало отличались от того, что мы имели в ближайших окрестностях, и конечный пункт, Etroitures, был менее живописен, чем наши Gorges aux Archeres, но… так было решено. Оказалось, что и в Gorges du Loup и в Etroitures лес выгорел, что расширило горизонт и прибавило живописности. Ресторан, который существовал там когда-то, тоже обгорел. Выпив дрянного кофе без сахара в дряннейшем бараке, пошли обратно. Мы с тобой шагали бодро, и наши многострадальные спутники не отставали. Так дошли до Recloses: было уже два часа, и никаких способов сообщения с Acheres до вечера не предвиделось. Мы сунулись в рестораны: поздно и ничего нет.
Наконец, в большом pension de famille[1259] вышла дама, оглядела нас и спросила, имеем ли продовольственные карты. Улыбаясь, мы ответили, что предпочли бы обойтись без этого. Она тоже улыбнулась и сказала, что «чисто случайно» может нас хорошо накормить. Действительно, накормила очень хорошо: все, и вина, было наилучшего качества, цена — тоже. Давая сдачу, она сказала, что долг интеллигентного человека — всегда придти на помощь интеллигентным людям, находящимся в затруднении; этот способ выражаться, прикрывавший чернорыночные операции, мы очень хорошо знали. Весь обратный путь от Recloses до Acheres, в общем — около десяти километров, мы проделали по лесу пешком, и я вспоминаю, что ты шагала нисколько не хуже Пренана и Левушки.
Через два дня Левушка уехал в Париж, упросив нас взять к себе на две недели его мамашу. Мы согласились: был назначен день ее приезда, но она не приехала; был снова назначен день ее приезда, и снова она не приехала. Ни он, ни она не прислали нам никакого письма с разъяснениями, и мы не спрашивали их, так как хорошо знали, что Марья Павловна имеет странности.
16 августа мы пошли с Пренаном в Chapelle-la-Reine показаться M-me Moulira. Вся семья встретила Пренана с большой сердечностью. Такие хождения всегда были очень сложны по программе: мы тащили пустые винные бутылки, чтобы взять у Moulira наше вино, а на обратном пути оставляли его для обмена у Geault в Meun. Приходили с большой нагрузкой, уходили еще с большей. У тебя записана продовольственная программа этого дня: масло, свиной жир, вино, варенье, мясо, утка, кофе, чай, молоко, яйца. Утку на следующий день мы с Пренаном съели: наша маленькая печка на дровах работала лучше, чем парижский газ.
22 августа с нашим почтовиком Gellet мы совершили быструю поездку в Nonville, чтобы повидать Марью Ивановну, жившую снова у Chaussy, и сговориться с твоими вязальщицами. За несколько месяцев там уже совершились перемены: смерти, отъезды и… политическая эволюция некоторых из
