После высылки Игоря и других и обыска в советском лагере последовали другие высылки. Была распущена организация советских граждан («Советский патриот»).[1465] Наша организация русских сопротивленцев не была закрыта, потому что никогда не была разрешена. Мы, в начале нашей деятельности, сделали, что полагалось: послали в Префектуру полиции проект устава, список членов-учредителей, адрес. Это давало право существовать в ожидании ответа, который не приходил. Адрес был дан Кривошеина, и, следовательно, после его высылки, у полиции не было возможности официально уведомить организацию о ее разрешении или запрещении.
Собрать правление тоже не было возможности из-за высылки большинства его членов и боязни оставшихся чем-нибудь себя скомпрометировать. Единственно действующим органом оставалась Контрольная комиссия под моим председательством, и мы продолжали собираться по частным квартирам, преимущественно — у меня. Мы решили все-таки рассмотреть, насколько возможно, анкеты кандидатов в члены и выдать им удостоверения об участии в сопротивлении против немецких оккупантов. Эти удостоверения могли иметь интерес для заинтересованных лиц и действительно часто оказывались полезны.
Среди участников нашей организации был очень энергичный человек — инженер Монтуляк. После освобождения Франции он решил создать Союз русских инженеров — в противовес черносотенному Объединению русских дипломированных инженеров. Достаточно сказать, что это Объединение возглавлялось тем самым Финисовым, который занимался доносами в Компьенском лагере и предлагал свои услуги немцам в качестве специалиста по русским железным дорогам. Остальные члены этой непочтенной организации были ему под стать.
Монтуляк сумел создать крепкий и активный союз — с библиотекой, техническими и научными докладами, циклами образовательных лекций. Он, в числе прочих специалистов, пригласил и меня, и я с большим удовольствием прочитал для русских инженеров две лекции: одну — о Курской магнитной аномалии, другую — о долгосрочных предсказаниях погоды. Первая из них была прочитана 10 февраля 1948 года, вторая, если не ошибаюсь, — перед отъездом на летние каникулы.[1466]
И на этих собраниях я встретился со старыми знакомыми: ко мне подошел летчик-инженер Марш-Маршад, дядя Игоря — не Кривошеина, а твоего протеже и ученика. Так мы узнали, что после разных военных приключений Игорь очутился в Индокитае, там сдал экзамены на licence[1467] и поступил на работу в Океанографический институт. Это нас очень порадовало: значит, твои усилия не пропали даром, и из бездельника вышел толк.
Другая встреча была гораздо менее приятной: ко мне подошла очень немолодая, но молодящаяся дама очень высокого роста — Татьяна Ивановна Алексинская, жена Григория Алексеевича Алексинского, бывшего большевика, бывшего депутата-большевика 2-й [Государственной] Думы, а ныне — ренегата во всех отношениях. Когда я буду вспоминать о гораздо более давних временах, я расскажу много о них, о нашей дружбе и о том, как и почему эта дружба кончилась.[1468]
Татьяна Ивановна пришла повидать меня с примирительными намерениями. Я сказал ей, что, не имея ничего против нее лично, считаю встречу между мной и ее мужем совершенно невозможной. Она ответила: «Ну, хорошо, но вы позволите мне придти к вам? Вы ведь женаты, и я очень хотела бы познакомиться с вашей женой. Она у вас — хорошая?» Я засмеялся: «Очень хорошая, но сейчас близко к каникулам; давайте отложим свидание до возвращения». — «Хорошо, — сказала она, — я вам напишу». Никаких писем я не получил, и свидание не состоялось.
Союз русских инженеров долго не просуществовал. Французское правительство сделало выбор: закрыло Союз, состоявший в большинстве из сопротивленцев, и оставило существовать финисовское Объединение предателей и пораженцев. Монтуляк был выслан. [1469]
Вскоре после закрытия «Советского патриота» весь Париж узнал, что он продолжает существовать нелегально, что во главе его стоит Д. М. Одинец.[1470] Все это пахло чрезвычайно нехорошо. Высылкой Игоря Одинец был очень обижен. Игоря выслали как редактора газеты «Советский патриот», тогда как редактором, юридическим и фактическим, был не высланный Одинец. Близкие к нему лица посмеивались и говорили, что теперь Одинец старается попасть в следующую очередь.
На это очень походило: «подпольный» комитет «подпольной» организации собирался на квартире Одинца, и там же находился архив. Всякому было ясно, что и Одинец, и его квартира находились под надзором полиции, и, более того, в организации имелось большое количество сомнительных лиц, уже поработавших во многих разведках и контрразведках. Были они и среди «советских патриотов», уже официально уехавших в СССР: достаточно упомянуть Любимова, который в свое время особой брошюркой поведал о своем путешествии в Варшаву к пилсудчикам.[1471]
Какой смысл был в существовании нелегальной и совершенно не законспирированной организации? Как могли дать на это согласие официальные лица, если только они давали его? Конечно, произошло то, что должно было неизбежно произойти. Полиция явилась на собрание комитета на квартиру Одинца, захватила архив и арестовала всех участников, которые были высланы. Высылки продолжались и дальше и продолжаются до сих пор.
Из русских, участвовавших в Сопротивлении, по моим сведениям, были высланы Заграничный Иван Кузьмич, Качва Николай Степанович, Матяш Семен Васильевич, Одинец Димитрий Михайлович, Покотилов Александр Павлович, Булацель Сергей Александрович, Кривошеин Игорь Александрович, Монтуляк Юрий Сергеевич, Угримов Александр Александрович, Угримов Александр Иванович, Товстолес Григорий Николаевич, Шашелев Василий Федорович. И это далеко не все.[1472]
