type="note">[1952] Один из них — востоковед, другой — астроном. Это — путешествие на Венеру, вернее — ее завоевание в конце этого века. Роман переполнен техническими предвидениями, иногда чересчур смелыми, но… почем знать? Авторы обладают несомненно конструктивным талантом, и для меня несомненно, что на 10 % роман правильно предвидит будущее. И какая чудесная страна — наша родина.[1953]
Вечером — визит: Улин, возвратившийся с Cote d’Azur. Он очень загорел, но не посвежел. Нашел в своем «Русском доме» переполох: директор (некто Новиков) проиграл около 15 миллионов казенных денег. Скандал, очень неприятный для русских, и эмигрантские организации стараются покрыть эту растрату.[1954]
Каплан поссорился с Еленой Зиновьевной и выгнал ее. В чем дело, не говорит, но чувствует некоторую неловкость перед ее покойным отцом — издателем Гржебиным. Курьезно.[1955]
Письмо от Dehorne, исключительно посвященное внутрипартийной полемике. О Пренане говорит сейчас без всякой симпатии, так как, по ее словам, он уже полностью вошел в группу «Communiste» и ведет яростную полемику против «Unir». При таких обстоятельствах я не буду писать на эти темы ни ему, ни ей, — тем более, что для меня совершенно неясны эти оттенки. У меня были лишь случайные номера обоих листков. К тому же, если она вполне искренна и откровенна со мной, Пренан, как это бывало не раз, считает своим долгом — не понимаю, почему — дипломатничать и мудрить.[1956]
По словам Каплана, в «Русской мысли» было извещение о смерти Филоненко, причем, по его словам, кто-то еще, кроме меня, говорил ему о бедственном положении Максимилиана Максимилиановича.[1957]
Я послал Бриллианту записку относительно Филоненко. Вечером он пришел сообщить результаты своих изысканий. Он отнесся к делу серьезно, поехал в Bibliotheque Nationale просмотреть комплект «Русской мысли» и не нашел там ни одного слова о Филоненко, но зато узнал, что в Америке умер Войтинский, талантливый человек со сложной биографией. Оттуда Бриллиант поехал в Salpetriere[1958] повидать жену своего приятеля, который живет в том же доме для стариков, где и Филоненко. Он узнал, что Филоненко пробыл там две недели и затем со своей библиотекой был увезен в другое место, какое — неизвестно: две версии — госпиталь Ротшильда или пансион Авакиана. Это все. Да, еще: разведенная жена Филоненко, гадина, которую мы хорошо знали, издали подстерегает своего бывшего супруга, чтобы завладеть его библиотекой. Ее кузина, та самая, которая при оккупации работала вовсю для немцев, получила от французского правительства орден. Мерзко.[1959]
Принес от Каплана обзорное издание «Астрономия в СССР за сорок лет. 1917–1957».[1960] Нужно ли заключить из него, что мой бойкот кончился? Я упомянут в связи с Астрофизическим институтом, и перечислены некоторые из моих публикаций, далеко не все. Спасибо и за это.[1961]
Письмо от Dehorne, сообщающее о посылке книги[1962] и содержащее любопытные сведения об условиях ее печатания. Оказывается, сторонники Thorez приняли все меры, чтобы помешать выходу книги, во-первых, в типографии, во-вторых, в брошюровочных, и Dehorne опасается, что не остановятся перед прямым нападением на ее жилище и даже убийством. Получив первый экземпляр, торопится отправить его мне с тем, чтобы я хранил до распоряжения, и просит никому про него не говорить, даже ему. Книга прибыла благополучно сегодня вечером. Я просмотрел ее: она доведена до перемирия 1940 года. Последующая, наиболее острая и интересная, эпоха явится содержанием второго тома. У меня очень мало данных, чтобы судить, насколько эта история соответствует действительности…[1963]
Письмо от Dehorne, довольно неясное: она, оказывается, выпустила эту книжку тиражом в 5000 экземпляров. Если не предполагает держать весь
