этот завоз под спудом, почему столько тревоги по поводу экземпляра, отправленного мне, и почему его нужно скрывать от Пренана, который самым нормальным путем, в любой момент, сможет достать нужное ему количество экземпляров? Довольно значительная часть письма посвящена обрисовке характера Пренана. Dehorne находит, что у него слишком много candeur и sentimentalite.[1964] Она просит не приписывать ей авторство книжки; по ее словам, книжка имеет пятьсот авторов. На мой взгляд, это слишком много, и кто-нибудь из ответственных должен же был разобраться во всем этом хаосе.[1965]
Визит Пренана. Говорили с ним о первом томе истории партии, опубликованном Dehorne. Он, конечно, уже ознакомился с этой книгой, и я не понимаю причины всех предосторожностей, принятых ею, Dehorne, при пересылке книги. Все это — domaine public,[1966] и мы с Пренаном недоумевали. Мнение его совпадает с моим: ожидалось большое кровопролитие, а съели чижика; эта часть, говорящая о первых годах после Турского конгресса,[1967] не содержит никаких острых поправок к официальной истории и довольно безобидна. Подождем второй части.[1968]
С большим интересом слушал по радио французскую передачу о Льве Толстом. К моему удивлению, она была выполнена грамотно, с любовью, почтением, с привлечением русских специалистов и даже внука Льва Толстого. Читались отрывки из романов, повестей, дневников его самого и Софьи Андреевны. Обсуждались обстоятельства его ухода и его брачной жизни, его педагогической деятельности; очень курьезны официальные правительственные и церковные документы, относящиеся к его последним дням.
Из моих детских воспоминаний: впечатления Н. С. Клестова, сына смоленского книгопродавца, впоследствии — коммуниста, а в те годы (1891–1894) — идеалиста-толстовца. Он отправился пешком в Ясную Поляну и вернулся через две недели, проникнутый отвращением не к самому Толстому, а к его окружению: в рассказе фигурировали и лакеи в белых перчатках, и тертая дичь, смешанная с гречневой кашей, которой Софья Андреевна кормила Толстого, и слабость Толстого перед этим постоянным насилием. Эту слабость многие смешивали с лицемерием, что, на мой взгляд, было совершенно неверно.[1969]
Нашел Каплана в минорном настроении: из-за налогов. Налоги, действительно, таковы, что работа становится бессмысленной. Они все время растут, как и цены на продовольствие. И я это знаю, и все это знают и чувствуют, и с каким-то ослиным упорством и De Gaulle, и его министры утверждают, что налоги уменьшаются и цены остаются без изменения. В отелях и пансионах хозяева обязаны сообщать фиску сведения о приезжих, и сейчас же открываются дознания, откуда люди берут средства для летнего отдыха, — в целях усиления обложения. Отсюда — стремление очень многих уезжать на каникулы за границу в ущерб отечественной каникулярной «промышленности». Отсюда — частые банкротства отелей и распродажа их по частям в виде квартир. По словам Каплана, Заферман опубликовал за свой счет роман, на французском языке, и боится, что роман не раскупят, хотя «он выше, чем “Lolita”»…[1970]
Совершенно неожиданный пакет от Павловского с двумя книгами — «Применение математических методов в биологии» (протоколы Второго биологического совещания 1959 года при Ленинградском университете) и «Философские проблемы многозначной логики» А. А. Зиновьева[1971] — с надписью: «Для математического наслаждения». Это тем более любезно, что я, свинья, не поблагодарил его за предыдущую присылку и не ответил на милое письмо Ирины Евгеньевны. На меня иногда нападает длительное мизантропическое настроение. Первая из этих книг показывает, что ветер там дует в пользу математической биологии.
Уже говорят с симпатией о Volterra и Lotka, а ведь в Советской энциклопедии, в томе 9-м, первого обругали за его работы в этой области, квалифицируя их как совершенно антинаучные. В 1933 году Академия наук СССР приняла специальное постановление по поводу работы П. П. Лазарева. Что касается до меня, то они все еще не открыли моего существования, несмотря на успех моих книг и Монтионовскую премию Academie des Sciences de Paris.[1972] Подождем. Почему им всегда нужно охаять каждое новое течение при его появлении? Так было с принципом относительности, с квантами, с кибернетикой. И, между прочим, эти «Протоколы» дали мне возможность пропутешествовать в далекое прошлое.
Одна из статей носит подпись А. А. Малиновского, и в ней цитируется А. Богданов, философский противник Ленина, он же — Малиновский. Значит, это — сын Богданова. От законной жены у Богданова не было детей, и с ее согласия он сошелся с тов. «Тетенькой», а в 1910 году у них появился сын, которого все звали «Котиком» и очень любили. Сколько раз этот мальчишка драл меня за мои волосы, еще существовавшие в то время. «Тетенька», существо больное, беспомощное и чрезвычайно хорошее по душе, жила с друзьями — Иваном Игнатьевичем Романовым и его женой Лидией, которые любили Котика как собственного сына. Перед самой войной, в 1913 или 1914 году, «Тетенька», больная туберкулезом и без средств, уехала в Барнаул с
