Старик повернулся к Антошину:
— А ты, инородец, что ниц передо мной не пластаешься?
— Откуда ты знаешь, что я инородец?
Леший улыбнулся:
— Вот ты смешной какой! Я — тебе вопрос, и ты мне — вопрос. Эдак долго можно разговаривать…
— Прости его! — взмолился Малко. — Он — инородец, он из иной страны, из заоблачной. Он не ведает наших обычаев.
Старик усмехнулся:
— Знает не знает — конец-то один!
«Да что же это такое? — обозлился на самого себя Антошин. — Зачем я его слушаю только? Чего я с ним разговариваю? Ведь явно же никакое он не чудо. А надо идти чудо искать. Чего ж мы время-то теряем?»
Антошин еще много о чем хотел бы подумать, лишь бы не признаваться самому себе в невероятном: он не может сойти с места. Не может.
Чувствует себя прекрасно, все понимает, все видит, осознает, но только с места сдвинуться не в силах. Ни на шаг. Словно приклеился к земле.
— Ну что ж ты? — хмыкнул Леший и задребезжал своим старческим смехом. — Иди, куда ты там топать собрался.
И руки Антошина слушались. И глаза глядели нормально. И голова была в полном порядке. Вообще все было в полном порядке.
Только не мог полковник сдвинуться с места.
2
— Идете куда? — спросил старик, доедая гриб.
Антошин успел подумать: «Правду ему говорить нельзя, а врать бессмысленно, потому что он, видимо, все и так понимает…»
Впрочем, Леший в ответе вовсе не нуждался.
— Идете куда — это мне не важно. Семья у меня большая. Детей много. Жена. Так что слуга мне нужен.
— Не-е-ет! — закричал Малко. — Не убивай!
Леший вздохнул и произнес тяжело:
— Матери вот только нет у меня. Нету у меня матери.
Он замолчал и, как показалось полковнику, задумался о чем-то печальном и очень для себя важном.
Молчали долго. Наконец Леший встряхнул длинноволосой нечесаной головой, словно отгоняя неприятные мысли, и пробубнил сквозь бороду:
— Большая, говорю, семья. Слуга нужен.
Малко вытер слезы, поднялся и сказал почему-то с вызовом:
— Я пойду.
Леший посмотрел на него с удивлением:
— Ведаешь, чем грозит?
— Ведаю, — произнес Малко таким тоном, словно клятву давал. — Пойдем.
Антошин не понимал, конечно, чем таким ужасным грозит служба у Лешего, но диалог этот ему явно не нравился.
— Погодите-ка, — обратился он к старику. — Куда зовешь парня? Что ему грозит? Объясни.
Малко перебирал ногами, как нетерпеливая лошадь:
— Всё, хватит разговоров! Нужен тебе слуга? Вот я. Идем!
Леший подошел к Малко, посмотрел на него снизу вверх, произнес тихо и даже печально:
— Не понимаешь ты, мальчик, куда тебя зовут.
— Да понимаю я всё! — взорвался Малко и даже ногой топнул от возмущения. — Понимаю! Пошли!
Леший улыбнулся:
— Нет. Ты что думаешь, приведу тебя в дом и оставлю жить, а ты сбежишь? Не то беда, мальчик, что не сбежишь, а то, что зову тебя на смерть. Причем на смерть лютую. В слугах у меня долго никто не задерживается. Дети там шалят, жена, да и я тоже бывает не сдержусь. Несдержанный я такой, понимаешь? В общем, не задерживаются слуги у меня, быстро в Вырий уходят. А тебе зачем это? Ты молодой. Тебе жизнь еще поглядеть надо, узнать, как в ней, в жизни-то, все устроено. А то в Вырий попадешь, а тебе там и поведать будет не о чем. Вот товарищ твой… — Леший оценивающе посмотрел на Антошина. — Он уже пожил немало, видел всякое, про другую страну свою заоблачную поведать может. С ним в Вырии всякому интересно будет. Вот ты бы и уговорил его: пусть ко мне пойдет в слуги.
