Тёмная комната с чёрными плотными шторами и мягким жёлтым светом придавала старческому лицу генерала гротескный вид из фантастических фильмов будущего или римской истории прошлого.
— Уважаемый Чу, я встречался с Президентом своей страны, он полностью поддерживает наши усилия по защите Дэна. Обмен информацией в силе. Даже согласились чертежи некоторых самолётов вам предоставить. Теперь, о дне сегодняшнем. Надеюсь, генерал Чан вам позвонил о нападении на Дэна.
— Как ни прискорбно это сознавать, господин МакКинрой, но мой подчинённый молчит, не выходит на связь. Я сам ему звонил и не смог дозвониться. Что-то случилось.
— А телефон, что я ему подарил, у него с собой?
— Стыдно признаться, но его у него, по-видимому, украли. Конечно, не сорванцы какие-то, но… сами понимаете.
— Вполне. Кто-то за ним присматривает.
— Вот, вот. Я послал полковника Лина на юг. Надо разобраться.
— Вы не ожидаете худшего?
— Рано, пока, об этом думать. Я давно работаю с генералом Чаном, сердце, чего-то опасного, не подсказывает.
— Не мог он в загул уйти?
— Дорогой господин МакКинрой, и вы давно знаете Чана; было ли у него такое ранее, случалось ли? В наших структурах за это расстреливают. Заметьте, не увольняют.
— А Бразилия?
— Так надо было. Местные спецслужбы не отслеживают гуляк и бабников.
— Так, а ваши местные службы?
— Ответили мне, что генерал перед ними не отчитывается.
— А Русу он документы успел оформить?
— Да, да. Он всё выполнил.
— Надо монахов призывать. Наверное, Чан куда-то влип. Юга они знают. Помогут.
— Думаю, не надо спешить. Хотя бы, до завтрашнего дня.
— Как вы хладнокровны. Мадам Цзян атакует, а мы не спешим. Мы мудры и спокойны.
— Ой, — неожиданно подпрыгнул генерал Чу, — из-за Чана мы совсем о ней забыли. Вы забыли мне рассказать, что там Рус вам передал.
— Да, да. — задумался о чём-то своём американец. — Хунвейбины на рабочем поле подкараулили и напали на Дэна. Монахи успели его защитить, отбили нападение. Но, Дэн остался в тяжёлом, болезненном положении. Рус сказал, что удары оказались неопасные, хотя и болезненные. Но монахи поднимут его быстро. Это их конёк.
— А откуда взялись хунвейбины?
— Только агенты Цзян могли их прислать.
— Но хунвейбины ей не подчиняются.
— Деньги вперёд и всё исполняется, и подчиняется.
— Это, конечно. Значит, всё же она лезет в бой вперёд Председателя. Это её и погубит. Нельзя опережать Председателя, даже, если, ты его жена.
— Уважаемый Чу, не пора ли нам переходить в решительное наступление?
— Согласен. Но у нас нет свободных сил. Надо сначала хорошо подумать, прежде чем выступать против самой Цзян. Всё же она пользуется, пусть скрытой, но надёжной поддержкой Председателя. Пусть он и молчит, хитрит, но в решительный момент он может всё перевернуть с ног на голову. Вы это знаете на примере Хуа Гофэна. Кто ставил на него? Кто вообще подозревал о нём, как о политике, претендующем на место премьера? Никто. И что? Ни ваши интеллектуалы, ни другие из прочих стран, даже не догадывались об ином решении Председателя Мао. Сейчас всё так же. Мао ищет врага. Врага, на которого можно списать все просчёты его рабовладельческого правления. Нам нельзя ни торопиться, ни брать инициативу на себя. Иначе погубим всех.
— Спасибо, генерал, всё правильно и верно. Всё. Мы все в оперативном тупике. Ничего толкового придумать не можем.
— Ну и что — это временно. То, что не от нас зависит надо уметь переждать. Самое глупое, когда мы теряем лидеров от своих амбиций и спешки. Вот ваш, да и давно уже наш, Рус защитил Дэна. Это уже наша реальная, настоящая победа. Великая победа. Мы показали системе, что она не всесильна. А Цзян в своём бешенстве сама себя выдаст. Вот это уровень политической игры за власть. Через несколько дней вы сами поговорите с Дэном. Монахи скоро поставят его на ноги. Вот это уровень. Уровень всего. За это, скрытое, божеское, давление на действительность, за это я их уважаю. Пусть, я многого не знаю, но то, что знаю, для меня великое космическое откровение. Я рад, что дожил до этого. Я не зря жил. Для меня это главное, определяющее в моей жизни. Сэр МакКинрой, вспомните наше семилетнее давностное прошлое, как мне приятно это вспомнить. Туманное, хмурое небо, туманная, неприкаянная действительность: вы, с весёлым и добрым полковником Динстоном просили за какого-то малолетку, монаха русского происхождения. Вроде бы странная,
