— Это твой мир! — любовь льется из моих уст.
— Мой. — отвечает мне Учитель.
— Ты главный кинетик, и ты создатель новой вселенной!
— Я.
— Я думала, что это я — особенная, раз я раньше сорока лет вступила в ряды кинетиков. А оказывается, это ты. Ты с самого начала кинетик. Ты — бог!
— Тише. Я всего лишь особенный.
— Особенный. Вот для чего я здесь. Я должна охранять тебя. Умрешь ты — умрет и надежда на новую цивилизацию. И если антикинетики победят, и эта вселенная разрушится, станет плотной, то мы перейдем в твой мир.
— Ты права. А знаешь, зачем им нужно уничтожить кинетиков?
— Чтобы никто не мешал сделать из людей рабов?
— Именно так. Все банально, но ужасно.
И тут я не выдерживаю. Слезы текут по моим щекам. Я целую своего Учителя. Не могу даже представить себе, что потеряю этого человека. Он отвечает мне, крепко обняв за плечи.
— София. Ты поможешь мне остановить антикинетиков?
— Непременно, мой Учитель.
Чуть позднее Лев Геннадьевич оставил меня одну в кабинете, и я слышала как он давал указания своим охранникам проследить за Пасабаном.
Здесь также много книг, как и у него на работе. Многие на латыни, некоторые на санскрите, что-то на английском, немецком и русском. А вот и его собственные:
“Атомы глазами ребенка”, “Неделимость структуры” и “Движение как показатель времени”.
Здорово. Открываю первую страницу, а там все то, что я узнала в своем путешествии по его нирване, только в формулах, с использованием физических терминов и символов.
А что если это всего лишь плод моей фантазии? Воображение? Вдруг его управляющая что-то подсыпала в еду? И там в кафе в день моего приезда в Старый Холм мне добавили в кофе галлюциноген? А потом в ресторане в ночь собрания кинетиков тоже. Может, это просто его уловка, чтобы сделать меня адептом их тайной секты?
Но как объяснить твердый пар в сто тридцать восьмом участке?
Ничего не понимаю. Я словно в дешевом кино, снятом по роману малоизвестного писателя-фантаста с поехавшей крышей.
Ноги обмякли, я сваливаюсь в кресло, и рыдаю от собственной глупости и беспомощности.
Однажды я уже была в секте “Образование”, это было чудесное время, но в том-то и обманчивость, как объясняли умные люди “сначала ты словно паришь в небесах, а потом тебя накрывает жуткая депрессия”. Тогда мой экс-супруг даже подтянул маму, чтобы вразумить меня. И я ушла. Неделю пролежала в постели, но это была боль потери друзей, группы, с которой мне было хорошо.
Может, все-таки секты — не так уж и плохи, как к ним относятся? Может, нужно самому во всем разобраться?
Даже, если Сомов — гуру и главный представитель этого течения, а все происходящее лишь плод его воображения, которому верят люди, то пускай так, если это приносит спасение миру. Единственное, против чего я протестую, так это введение в гипноз и обман восприятия. Хочу все делать осознанно. Мной не нужно манипулировать.
— Дорогая София, собирайся. Мы летим к вдове Жибарецки— Ирине Авраамовне. Я связался с ней, она нас ждет.
— Хорошо.
— Что-то случилось?
— Нет, все в порядке.
Мне пришлось опустить глаза, чтобы не выдать свои тревожные мысли.
— Если я тебя чем-то расстроил — скажи.
— Правда, все хорошо.
Улыбнуться и уверенно взглянуть в глаза — вот мастерство, которое всегда меня спасало.
Накинув серый плащ на меня, Сомов попрощался с миссис Пен, и мы проследовали в его личный ансат— легкий вертолет на семь-девять мест.
— А рабочий вертолет сейчас у Пасабана?
— Нет, он стоит на стоянке недалеко отсюда. Пьера увез на машине мой водитель, и я знаю куда. Но сейчас мы не поедем за ним. Мои ребята все сделают сами.
