— Хорошо. Может, стоит хотя бы позвонить Пасабану? Ведь он ожидает, что мы спохватимся, узнав, что он забрал дело. Если не позвоним, он заподозрит, что его раскусили.
— Ты права. — Сомов нажал быстрый набор. — Добрый вечер, Пьер. Надеюсь, я тебя не отвлекаю. Ты случайно забыл оставить нам дело Жибарецки, и я отправил к тебе Томаса за ним. Ты ведь еще не спишь? Вот и отлично. Он скоро приедет. До завтра.
Сомов выглядит таким уверенным в себе, а уж сумасшедшим его назвать вообще сложно. Ну вот, я уже корю себя за нелепые мысли про галлюциногены и секту. Он совершенно нормальный, а вот мне бы стоило унять свою паранойю.
— А где он сейчас?
— У госпожи Кристины. — Лев улыбается. — Не смотри на меня так. Это любовь всей его жизни. Она — актриса в Мариинском театре. Просто не хочет выносить их связь на всеобщее обозрение, поэтому они видятся тайно вечерами в квартире ее сестры.
— Кристина Петровская? Та самая оперная певица с непревзойденным меццо-сопрано?
— Лирическим меццо-сопрано. Я сам был на ее выступлениях. Это божественно, признаюсь тебе.
— Да, мне знакома эта женщина, она еще и невероятно красива. Но к тому же обладает не редкой стервозностью. В прошлом году мне довелось защищать ее интересы в суде при разводе с Петровским. Она высудила у него почти все, у бедняги остался лишь особняк в Гатчине, а у этой дамочки две квартиры в Петербурге, одна в Москве, комплект картин Стацкого — ее бывшего любовника, и ауди А-шесть.
— Что ж, хороший вкус и неплохой аппетит еще никогда не считались пороком.
— Лев Геннадьевич, вы защищаете эту женщину? Уж не влюблены ли Вы в нее сами?
И откуда взялась эта противная язвительность? Неужели я приревновала? Нужно немедленно остановиться, а то я рискую потерять его уважение и доверие. Невероятная глупость — приревновать Сомова. Как будто мы — пара!
— София, дорогая моя. Вы просто прелестны, когда думаете, что мне может нравится кто-то еще кроме Вас. Но это абсурд. И никогда больше так не думайте. Вы— единственная, кто занял мое сердце.
— Это правда, Лев? — ох, как приятно это слышать.
— Сущая правда.
Он поцеловал меня, крепко и нежно. Я на вершине счастья.
Мы прекратили разговаривать о госпоже Кристине и немного обсудили мадам Жибарецки, а вскоре и оказались на небольшой площадке с потрепанным газоном, что-то вроде заброшенного футбольного поля, возле ее дома.
Собственный вход в парадную и сразу на второй этаж постройки старого Петербурга, высокие потолки и ультрамодная обстановка в квартире говорят о больших деньгах, но плохом вкусе. Такое обычно случается, когда в олигархи выбиваются деревенские бизнесмены. Они приобретают роскошное аристократическое имущество, но совершенно не умеют его декорировать. У них нет вкуса, но много амбиций.
Ирина Жибарецки приехала с Антоном Михайловичем в Петербург, не имея недвижимости, банковских счетов и даже собственного авто, они занимались продажей китайских безделушек — чехлов для смартфонов, игрушек с подсветками и другого, сначала таская все это на себе, а потом все же приобрели свой первый микроавтобус.
Позднее, они встретили школьного приятеля Антона — Ширина Владлена Мирославовича, и объединили торговые точки.
Бизнес стал набирать обороты и компания начала продавать китайских роботов. Для русских в те времена это было в новинку и не так дорого, как роботы из Америки. К тому же качество заметно отличалось от того, к которому привыкли. В итоге, конкуренции почти не было, годовые обороты стали составлять миллионы долларов.
Также Ирина рассказывала мне, как они дружили семьями с Шириными, как часто отдыхали в Марокко, в Аргентине, на Фиджи. Даже дети ходили в одну и туже школу.
Тогда следователь обратил внимание на рассказ Ирины о ссоре, произошедшей незадолго до смерти Антона Михайловича.
И несмотря на уверения женщины, что они любили друг друга, прокурор принял это за мотив. Но мне все же удалось защитить безутешную вдову, когда нашла ее младшего брата, он обеспечил ей алиби. В тот роковой день, Ирина, по словам брата, была у него в гостях.
Поначалу Ирина не помнила, где была, но мне удалось убедить молодую вдову, что главная подозреваемая именно она, и либо она вспомнит, либо сядет на двадцать пять лет.
— Мадам Бергольц, господин Сомов, желаете чего-нибудь выпить?
— Нет, спасибо.
— Желаем. Мы будем горячий чай с мятой. — Сомов заботливо посмотрел на меня.
И снова чай с травами. Наверное, по мне видно, что я нуждаюсь в успокоении. И правда, ладошки немного взмокли. Вспоминаю нашу первую встречу и его предложение выпить чай с ахиллеа миллефолиум. Приятное тепло из недавней нирваны вновь окутывает меня.
В светлую гостиную входит знакомая мне Ирина Жибарецки, в темно-бардовом вязаном платье и глубокой печалью в глазах. Она все же смогла гостеприимно нам улыбнуться.
