И он прошел сквозь арку. За ним к арке бросился Хью, потом – Освальд, прижимая к себе покалеченные руки.
Генри дождался, пока войдут Джоанна, Роза и Джетт, и повернулся к Псу.
– Спасибо, – сказал Генри. – Ты что, и правда ждешь тут один с начала времен?
– Да, – сказал Пес, не открывая рта. – Но не переживай. Большую часть времени я сплю.
И, словно в подтверждение своих слов, он зевнул, распахнув гигантскую розовую пасть, свернулся в клубок и закрыл глаза. Генри немного постоял, глядя, как поднимается и опадает его белый бок, а потом прошел через арку и догнал остальных.
Генри был уверен, что Освальд попытается свернуть Хью шею, да и Хью, кажется, этого ждал – боевой задор он уже растерял и теперь посматривал на Освальда с угрюмым, безнадежным ужасом. Но тот на своего непутевого помощника даже не взглянул и молча шел впереди, с трудом отодвигая с дороги ветки. Он пытался делать это плечами, раз уж руки не работали, и в результате шел так шумно и медленно, что в конце концов Генри обогнал его.
– Я не разрешал тебе идти первым, – резко сказал отец.
– А я тебя не спрашивал, – огрызнулся Генри, придерживая перед ним ветку. – Куда бы мы ни шли, надо добраться туда быстрее, а ты тащишься, как улитка. Что там у тебя написано, сегодня успеем дойти?
– Прости, Перси не указал расстояние в часах и километрах, – ядовито ответил Освальд. – Но рискну предположить, что Предел не так уж близко, а то кто-нибудь уже давно бы его нашел.
– Я тоже рискну кое-что предположить. Ты так рвался к цели, что и не подумал переждать в деревне до утра или взять факелы.
Освальд бросил на него раздраженный взгляд, но возразить было нечего. Солнечный свет уже почти иссяк, еще час и стемнеет окончательно. Лес здесь был еще гуще – дикие, древние заросли, Генри никогда еще не видел таких старых деревьев. Он шагал первым, придерживая за собой ветки, и отчаянно вглядывался вперед, но вокруг на много километров не было ничего, кроме чащи.
После пережитого страха скорость передвижения у всех упала почти до нуля. Самым громким членом группы оказалась, как ни странно, Джоанна. Она шипела, когда ветки цеплялись за платье, и сыпала замысловатыми проклятиями, спотыкаясь о древесные корни. Шума от нее было столько, что Генри понял: волшебники привыкли перемещаться с места на место без всяких усилий, и пешие походы для них – худшее наказание. Остальные ни на что не жаловались, молча брели вперед, и прошел еще почти час, прежде чем Генри понял: сегодня никуда не дойти, придется ночевать.
К тому моменту, как Генри присмотрел для ночлега удобный сухой овраг, лес уже проглотили сумерки. Поднялся по-осеннему холодный ветер – устойчивый и сильный, он шевелил тяжелые верхушки деревьев, забирался под одежду, продувая до костей. Птиц и животных больше не было слышно – тишину нарушал только скрип древесных стволов да тревожный шум листьев.
– Не подумай, что я трус, – сказал Джетт, когда Генри начал спускаться в овраг, громко топая, чтобы распугать возможных змей, – но ты уверен, что ночью нас тут не прикончат опасные звери, чудовища, злые духи, волшебные псы или что-нибудь вроде того?
– Разведем костер и будем по очереди сторожить, – ответил Генри. – Увидишь чудовище – кинь в него камнем.
Джетт сощурился, пытаясь в полутьме разглядеть выражение его лица, и с облегчением рассмеялся.
– Надо же, кто-то шутить научился. – Он упал на гору слежавшихся скользких листьев. – Нет уж, вижу чудовище – бужу тебя, ты с ним быстро разделаешься.
– Никакого костра, – отрезал Освальд. – Мы не знаем, кого может привлечь огонь.
– Я не спрашивал разрешения, – без выражения ответил Генри, глядя, как все испуганно сгрудились на дне оврага. – Отсюда костер будет не слишком заметен. Попробуешь меня остановить – пожалеешь. Я иду за хворостом. Всем ждать.
– Ну, тогда я тоже пособираю, – сказал Освальд.
– Зубами? – холодно спросил Генри.
Но Освальд уже вылез вслед за ним из оврага – кажется, просто назло – и кое-как начал подбирать хворост. Он морщился, прижимая собранные ветки сгибом локтя, но даже с переломанными пальцами самолюбие мешало ему показывать боль или усталость.
Они молча бродили в темноте, выискивая сухие ветки. Генри спиной к отцу не поворачивался – он слишком хорошо помнил, как тот пытался снести ему голову. Освальд, кажется, тоже это помнил, потому что вдруг заговорил:
– Да, я бы это сделал. Будешь стоять у меня на пути – не жди, что я остановлюсь.
– Я догадался, – сказал Генри, отдирая от поваленного дерева куски мха.
Освальд несколько раз взглянул на него, будто ждал, что Генри скажет: «Я тоже убью тебя, если понадобится», но тот молча рассовывал мох по карманам, и Освальд продолжил:
– Знаешь, после смерти Сиварда я изучил о разрушителях все, что мог. Во дворец мне ходу не было – огненные твари не пускали, – но Джоанна помогала мне таскать книги из королевской библиотеки. Таких, как ты, всегда держали взаперти, всегда заставляли подавлять дар. И все вы плохо кончили. – В темноте отец выглядел как черная фигура без лица, и Генри старался на него не смотреть. – И я подумал: что, если вырастить ребенка с даром огня, не запрещая им пользоваться? Например, чтобы убивать животных или уничтожать предметы. Я ради этого даже искусство охоты освоил – жизнь
