в такие моменты, должно быть, просто положено плакать.
Все потянулись вперед, в неприветливый голый лес. Генри теперь плелся последним, – ему разом стало все равно, куда они идут и как скоро доберутся. Роза тащила свой злосчастный узел, вытирая слезы, и Генри отвел глаза, чтобы не смотреть на ее худую, сгорбленную спину. Вот теперь он злился по- настоящему.
«Давай верь после этого людям, – шепнул огонь. – Ты еще поймешь, что я был прав: лучше всего быть одному».
– Заткнись, – пробормотал Генри.
– Да я еще даже не заговорила, – сказала Джоанна, поравнявшись с ним. – Знаешь, буду откровенна: я терпеть тебя не могу и получила бы огромное наслаждение, услышав хруст твоих шейных позвонков. – Генри злобно посмотрел на нее, чтобы она отстала, но она и не подумала. – Но попробовал бы ты быть женщиной. Даже от меня остальные трое волшебников вечно ждали покорности. – Она оскалила свои белые зубы. – Мужчины, кажется, рождаются с мыслью, что женщины должны танцевать вокруг них, и то, что такими родились даже предвечные волшебники, созданные Барсом из пустоты, лишний раз это доказывает. Но вообще-то я трачу на тебя слова, только чтобы сказать, как я рада за нее. Противно было смотреть, как она за тобой таскается. Можешь не оплакивать вашу драгоценную любовь, вы друг друга и не знали. Ты запал на первое хорошенькое личико, которое увидел, про нее могу сказать то же самое. Это не имеет отношения к любви. Вообще-то это я здесь мастер иллюзий, и, знаешь, половина сказок о моих проделках были про то, что не стоит влюбляться в видимость. Очень рада, что не надо больше смотреть на ваш чудесный роман. А теперь пойду и скажу ей то же самое. Да чтоб тебя! – последнее относилось к едва заметному пню, о который она споткнулась, и Генри воспользовался тем, что она хоть на секунду замолчала, чтобы спросить о том, что не давало ему покоя.
– Матеуш сказал: «Сначала ты связалась с Освальдом из-за Барса, а потом все изменилось». Что изменилось?
Она сердито глянула на него и долго молчала, но все же ответила, тихо и резко.
– Я его полюбила, болван.
– А как понять, что такое любовь, когда речь не про семью?
Джоанна посмотрела так, будто не могла поверить, что все еще говорит с ним, а потом нехотя ответила:
– Нам весело вместе. Всегда есть о чем поговорить. Он знает меня, я знаю его. И когда мы долго не видимся, мы скучаем друг по другу и не сомневаемся, что никто на свете не понимает нас так хорошо. – Она потрясла головой и вдруг посмотрела на него в упор. – Так было, пока не появился ты, маленький слюнявый гаденыш, и, знаешь, я бы тебе сердце вырвала и сожгла. Я не возражала против того, чтобы использовать сына короля, почему бы нет? Но он полюбил тебя. Вот из-за чего весь наш план пошел прахом. Его любовь принадлежала мне. Только мне. А ты ее отнял. – Она покачала головой и хотела догнать Розу, но снова замедлила шаг. – О, ну, конечно, мое место заняли, пока я с тобой болтала. Эх вы, котятки в корзинке. Меня тошнит от вас всех.
Роза продолжала всхлипывать и издавать какие-то мокрые, задыхающиеся звуки. Эдвард догнал ее, взял узел и протянул ей платок.
Какое-то время Эдвард молча шел рядом с Розой, а потом вытащил что-то из внутреннего кармана куртки. Роза выдавила дрожащий смешок, и Генри сразу узнал то, что было у Эдварда в руке: два цветка из Тайной Ниши за фонтаном в Самайе, две розы – белая и бледно-желтая, совсем свежие, хотя прошло два дня с тех пор, как их сорвали.
– Они волшебные, – неловко сказал Эдвард. – Если двое влюбленных уколют себе пальцы и лепестки осыплются, значит…
– Значит, они не любят друг друга по-настоящему, – хрипло проговорила Роза и с силой потерла лицо платком. – Как в той сказке, да? А если любят, цветок умрет только вместе с их любовью. Эдвард, спасибо, это чудесный подарок, но я уверена, что если мы с тобой уколем пальцы…
– Я не для этого их сорвал, – покачал головой Эдвард. – Должен же принц заботиться о подданных. Хотел, когда мы вернемся во дворец, дать вам с Генри эту розу на глазах у короля, чтобы он понял: вы друг друга любите, и, раз уж мы в волшебном королевстве, можно считать цветок достаточным основанием, чтобы расторгнуть нашу помолвку, не замарав твою честь этим отказом.
Роза уставилась на него, и Генри хотел гордо перестать прислушиваться к разговору, но не смог себя заставить.
– Больше это не имеет смысла, но… – Роза сглотнула. – Спасибо тебе.
Эдвард только отмахнулся.
– Хватит благодарить, это пустые слова. Я просто хочу, чтобы цветок был у тебя. Даже если со мной в этом путешествии что-нибудь случится, ты сможешь однажды выбрать себе того, кто понравится. – Он вложил ей в руку белую розу. – Не выходи замуж, пока не проверишь, выживет ли цветок, ладно?
Роза посмотрела на Эдварда, потом на цветок в своей руке, и на ходу неверным движением приколола его к платью на груди. В лесу была зима, холодная и бесснежная, и Роза бережно накрыла цветок полой своей меховой безрукавки.
– А второй ты сорвал для себя?
– Нет, – хмыкнул Эдвард. – Хотел подарить Агате и Симону, чтобы король убедился, что их помолвку тоже можно считать ошибкой. Цветок бы не просто завял, его бы на клочки разорвало.
Роза улыбнулась такой искренней улыбкой, какой Генри ни разу не видел на ее лице.
