– Это была просто выдумка, – весело сказал Освальд. – В реальности я учту все свои просчеты.
Остальные уже вернулись на площадь. Они шли так, будто их ноги на каждом шаге врастали в землю, и Генри ждал криков и слез, но на всех опустилась та же безнадежная серая тишина, что и на него. Единственной, кто нашел в себе силы заговорить, была Джоанна.
– Если твое видение было ошибкой, нам конец, – уронила она.
– Они никогда не бывают ошибкой, – сказал Освальд, с явным удовольствием вдыхая воздух, наполненный запахом каменного крошева и древесной трухи. – Игра не закончена, вы что, не понимаете? И на этот раз я выиграю, я точно знаю. Барс не мог попасть сюда сам, но мы открыли дверь и сняли защиту. Думаю, он уже забрал то, что ему нужно, он снова силен, как в первые дни творения, – смотрите, что он делает с этим местом! Тут нет никого другого, только он и мы. Он отвлек нас дурацкими фантазиями, а теперь хочет припугнуть, чтобы мы сбежали, позабыв, зачем пришли. Источник силы где-то здесь, – думаю, в одном из домов, – и он не исчерпан, иначе Барс бы так его не защищал.
– Как в той сказке, – вдруг сказал Эдвард. Он не злился, не обвинял, не бросался на Освальда, и вот это было действительно странно. – Нужно было узнать настоящую принцессу среди сотни двойников, а тут все дома отвлекают внимание от одного.
– Именно. Да не трясись так, Генри. Уверен: имея силу Барса, я вполне смогу заставить рубиновую дверь собраться воедино.
Но Генри в данный момент беспокоила не дверь.
– «Я точно знаю», – глухо повторил он. – Откуда ты можешь знать?
– Ну, ты ведь помнишь: я не просто великий и бессмертный, у меня еще и дар видеть будущее, – легким тоном ответил Освальд. – Я нашел записки Перси, и в тот же вечер мой дар показал мне две важные вещи. С тех пор они повторяются каждый день, а значит, вот-вот исполнятся. Я видел, как стою в темной комнате и передо мной шар света, так близко, что можно протянуть руку и взять. Будущее – упрямая вещь: я знаю, что мы не выйдем отсюда, пока не исполнится это и кое-что еще. А теперь вперед, Генри. Этот шар сам себя не найдет, и времени у нас немного – если все рухнет, обломки погребут его под собой. Способности существ и Джоанны тут не работают, так что у тебя больше всего шансов найти нужный дом, ты же у нас как-никак избранный.
– Может, вы просто все дома проверите? А я вам помогу И нечего его уговаривать, сами справимся, – ревниво сказал Хью, но Освальд покачал головой:
– Мы не успеем. Я не позволю никому заходить в дома без меня – наверняка тут каждый хотел бы прикарманить способности Барса. Домов много, я один, город рушится, да и что-то мне подсказывает: заглянуть во все окна было бы слишком просто. Нет, это еще одна загадка без условия, и ее разгадка – единственный пропуск наружу для всех, кого тебе, Генри, хотелось бы спасти.
Генри вдруг почувствовал на губах улыбку. Ощущение в груди было какое-то странное, незнакомое, и до него не сразу дошло: это свобода от власти Освальда, от привязанности к нему. Генри уже месяц пытался вырвать ее из себя, но она просто взяла и умерла, когда Освальд разрушил дверь. И Освальд увидел это на его лице, Генри заметил, как дернулся угол его рта, когда он понял: Генри впервые в жизни смотрит на него не как на свою семью, а как на врага, с которым его ничто не связывает.
Эта независимость была такой новой и такой яркой, что Генри вдруг стало легче. Освальд сам подсказал ему, что делать. Сам напомнил: он – избранный. Барс нашел его, вел его, помогал ему, он знает: Генри пришел сюда не ради выгоды. Вдруг не все потеряно, вдруг Барс поможет ему снова?
Здания вокруг начали мелко подрагивать, словно их расшатывала подземная дрожь. Скриплеры обхватили друг друга, тесно сплетаясь ветками, кошки тоже сбились вместе и шипели, прижав уши к голове. Генри не двигался. Он внезапно кое-что понял.
– Если бы Барс хотел убить нас всех, он бы давно убил. Но он делает то же, что и всегда: играет. – Генри сел на край фонтана, по-прежнему чувствуя на лице улыбку, от которой Освальду явно было не по себе. – И он не даст тебе выиграть. Он великий волшебник, ему наплевать на твои видения, которые, кстати, не всегда сбываются. Ты предсказывал мою смерть, и вот он я, живой. Ты верно сказал: Барс где-то здесь. Уверен, он может собрать дверь воедино и уйти, когда захочет, но он ждет, ему интересно, что мы будем делать. По-моему, ты наконец-то его разозлил. И он с тобой разберется.
– Напоминаю, что у тебя все еще есть меч, милый, – холодно сказала Джоанна. – Думаю, пора пустить его в ход.
Освальд на нее даже не посмотрел – он не отводил от Генри угрюмого, настороженного взгляда.
– Ты что, серьезно будешь сидеть и ждать, пока всех завалит?
Этот вопрос прозвучал как нельзя кстати – полосатое здание, от которого уже минут десять отваливались редкие куски, вдруг поползло вниз целиком. Оно было так близко, что Генри сразу понял: волна камней погребет всех под собой прежде, чем они успеют сделать хоть шаг. Роза схватила его за руку, и Генри сжал ее ладонь в ответ – то, что они были в ссоре, в такой момент не имело никакого значения. А потом он вытянул вторую руку и сказал:
– Хватит.
Волна камней застыла в воздухе, и это было самое странное зрелище, какое Генри доводилось видеть. Дети Худого Пальтишки, высунувшись у него из- за пазухи, тонко верещали, и Генри даже не понимал: от ужаса или восхищения. Он обвел взглядом трясущиеся дома. Один за другим они перестали дрожать, и наступила полная тишина.
– Как ты это сделал? – нахмурился Освальд, вытирая мокрый лоб, и Генри повернулся к Розе.
– Помнишь, ты сказала, что надо изо всех сил поверить в счастливый финал и тогда он наступит? Барс – не убийца, это просто еще одно испытание: он проверяет, не найдется ли среди нас болван, который будет помогать Освальду, чтобы потом наказать их вместе.
