менять основные законы вселенной, но разве ты не поможешь мне хотя бы ради одного шанса, что я спасу его?
– Конечно нет, – ровным голосом сказал Эдвард. – Он главный защитник королевства, а не идиот. Он никогда не подвергнет опасности всех ради одного и никогда не предаст доверие Барса. Генри, забудь, это все неважно. Делай, что собирался.
Освальд взглянул на него, как на тупицу, который вообще ничего не понимает, и повернулся к Генри:
– Приступай к поискам, мой дорогой. Я тебя знаю: ты всегда добиваешься своего.
Генри медленно поднялся. Воздух застревал у него в горле, и дома вокруг начали подрагивать снова, как будто почувствовали, что больше Генри о них не думает. Вот как все должно быть: он не сдвинется с места, кто-то другой поможет Освальду найти шар, Эдвард умрет, и Генри проведет остаток жизни, зная, что убил его. Но он не предаст Барса, и тот по-прежнему будет помогать ему, как своему верному ферзю. Вместе они будут сражаться с Освальдом, который обрел бесконечную силу, и однажды победят его, и все закончится хорошо. Генри будет храбрым рыцарем, который сразился со злодеем, но больше не будет волшебного коня, который отыщет его в саду и отвезет домой.
– Хочу найти дом, где спрятано то, что нужно отцу, – едва шевеля языком, сказал он.
Он пожелал этого с такой силой, что в ушах зазвенело, но ничего не почувствовал. Значит, придется искать самому. Разгадать загадку, условия которой он не знает. Генри вспомнил, как в Самайе Роза описала Селине ее возлюбленного по нарисованной им картинке, вспомнил, как искал надписи на фонтанах. Нужно просто вглядеться в детали, смотреть внимательно и думать, думать, думать. Это просто загадка, просто игра.
Дома вокруг тряслись все сильнее, и Генри оглядел площадь, пытаясь вспомнить все здания, мимо которых пробежал с тех пор, как попал в город. У него было такое чувство, будто в груди бесконечно проворачивают острый кол, но он заставил себя не обращать на боль внимания. Что-то должно напомнить ему о Барсе. Вот только он ничего о нем не знает, и никто ничего не знает, кроме того, как…
Кроме того, как он выглядит. Генри поднял голову. Он вспомнил.
– Ты что, с ума сошел? – внятно спросил Эдвард, когда Генри пошел к выходу с площади, и обогнал его, перегораживая путь. – Не показывай ему ничего. Я знаю, тебе нравится всех спасать, ты как эти собаки, которые бегают вокруг стада и следят, чтобы ни один баран не отбился, но ты хоть представляешь, сколько людей пострадает, если твой отец добьется своего? Барс тебя проклянет. Не делай этого, ты ничего не исправишь, даже если Освальд найдет этот свой шар невероятной силы, он не сможет менять линию судьбы, да Барс и в сказках-то так не делал, а он…
Оттолкнув его с дороги, Генри пошел дальше. Он каждую секунду ждал, что на голову ему упадет камень или шпиль какого-нибудь дома, что Барс уничтожит его, потому что есть, наверное, какой-то закон вселенной, убивающий отступников и предателей на месте. Но ничего не происходило: видимо, Барс считал, что это слишком легкая смерть для того, кто исполнит мечту Освальда. Остальные шли за Генри, молчаливые и испуганные, как будто и правда были овцами, а он собакой, которая должна отвести их домой. И скриплеры, и Джетт, и Роза, и кошки – все верили ему, даже сейчас, когда он совершал чудовищную ошибку, и Генри знал: за это он тоже заплатит, но только не сегодня, пожалуйста, не сегодня. Он должен успеть.
Генри свернул один раз, другой. Перед тем как он увидел ребенка и побежал в переулок, на главной улице он краем глаза заметил здание, у которого… А вот и оно.
Глава 12
Время барса
Это был каменный дом с треугольной крышей и четырьмя колоннами, державшими навес, так что получалась широкая терраса. Дом уже сильно пострадал – вход был завален обломками, колонны потрескались, крыша местами провалилась. Он выглядел так, как будто при первом же шаге внутрь рассыплется окончательно, и в здравом уме никто даже близко сюда не подошел бы, но Генри совершенно не чувствовал себя в здравом уме.
– И что тут такого? – раздраженно спросил Освальд, когда Генри пошел к входу.
Генри указал на опоры колонн. Они были сделаны в виде когтистых лап.
– Такой стиль был популярен лет семьсот назад: и ванны, и колонны, что угодно делали с лапами, – пожал плечами Освальд. – А поскольку в городе собраны образцы всех строительных стилей в истории королевства, неудивительно, что есть и такой дом. Ты что, просто время тянешь? Идем поищем что- нибудь более впечатляющее.
– Посмотри на весь дом целиком, – бесцветно сказал Генри. – Он серый. Крыша темнее, чем низ. У него четыре колонны с когтями, как лапы, а вон те украшения на свесе крыши напоминают зубы. Дом похож на Барса.
– И все? Какая-то детская логика, – фыркнул Освальд.
– Ну, прости, уж какая есть, – устало огрызнулся Генри.
– Я туда не пойду, – сказал Хью. – Мне жить еще не надоело. Если внутри что-нибудь есть, позовите.
Дом выглядел старым, блеклым и пустым, но Генри поднялся на ступени, даже не глядя вверх, на опасно просевший каменный навес. За тем, что осталось от двери и прихожей, начинался узкий коридор, мертвый, заброшенный, с потеками грязи на стенах, а в конце его был тупик, и если бы Генри бегло осматривал все дома, он бы этим и ограничился, но он перебрался через весь мусор и пошел вперед. Освальд следовал за ним по пятам – кажется, всерьез боялся, что Генри заберет себе то, что найдет.
