Он почти обоссался. Услышал собственное имя?
Вошел на кухню, но не стал зажигать свет. Ему казалось, что стоит щелкнуть выключателем, и весь дом осветится и озвучится электричеством. Кухню и так освещали луна и уличные фонари.
Теперь уже слышал отчетливо.
Мужской голос, решительный и одновременно вежливый. Фоном — странные отзвуки, порой клочья мелодии.
Он осторожно приблизился. Радио стояло на холодильнике. Подсвеченная шкала указывала привычную частоту. На стене, позади него, висели ножи, шесть сверкающих клинков — подарок матери Кейт, времен, когда та еще их проведывала.
Уже протягивая руку к выключателю, он знал, что это ничего не даст, и передача все равно продолжится.
Щелчок.
И тишина.
Он упал на стул, потный и задыхающийся, уставший, как после длительного бега. Или, скорее, после короткого спринта — после сорока он уже не мог увидать свой крантик, глядя вниз. Рассмеялся тихо, внезапно, пришлось закрыть рот ладонью.
У него ведь уже несколько лет не было дрели.
Боже, как же он устал. Чудо, что его удар не хватил. По крайней мере сомнений у него не было.
Они хотели его убить.
Кто?
Список был длинный — одних аббревиатур набралось бы на целый гребаный алфавит. И он боялся, что вскоре узнает.
Подождал, пока пульс слегка замедлится.
Что теперь? Два часа ночи. Холодильник. Он пожал плечами. Раз уж зашел на кухню…
Базовый состав: стакан молочного протеинового коктейля и две неполные горсти таблеток. Сперва старые друзья — белые, с крестиками посредине. Потом цветные, смесь, подобранная на глазок, радужная лотерея.
Он проглотил, запил. Открыл на кухне окно, в горячей летней ночи всегда пахло океаном. Улица казалось пустой. Это важно.
Он уселся на тахте в зале. Подождал там сил и уверенности. Те счастливо пришли еще до Большой Тени. Уже успокоенный, он вернулся наверх, в спальню. Лег рядом с Кейт, от нее исходило тепло. Пришлось откинуть покрывало, потому что он тотчас облился потом.
До рассвета он смотрел, как она спит. Считал веснушки на ее плечах. И вслушивался, не раздастся ли из кухонного радио очередной убийственно- извращенный приказ.
Не раздался. Лишь полицейские сирены выли вдали, аккомпанируя встающему над Заливом солнцу.
Это было хорошее утро, несмотря ни на что.
Сперва они отправились за газетами — улицей, пропахшей июлем. Завтрак, который он приготовил, ели неспешно и долго, слушая радио и смеющихся за окном детей. Кто-то пришел к Ричу, но он даже не встал из-за стола, а Кейт не пустила гостя. Это снова было ее царство.
Ночное Кухонное Происшествие осталось далеко. (Так он мысленно его называл; знал, что если вернется к прозе — теперь, когда Кейт снова здесь, кто знает — если вернется к писанию, это был бы хороший фрагмент.) НКП казалось настолько далеким — физически. Вероятно, оно принадлежало лишь Миру Без Кейт и было его последней, предсмертной дрожью. Как последний спазм умирающего марсианского оккупанта, прямо из рассказов, над которыми Рич так любил подшучивать в присутствии своих все менее многочисленных знакомых.
