Дигахали очнулся от сильной боли в правом боку, остановившей его вдох на полпути. Казалось, что в голове плещутся волны и каждый раз, когда волна достигала берега, это отзывалось крепким ударом в стенку черепа. От каждого удара он вздрагивал, и в животе тоже вздрагивало, переходя в длинный тягучий спазм. Голова вместе с половиной лица была чем-то замотана так, что он ничего не смог увидеть даже когда открыл глаза. Поперёк груди ощущалась тугая повязка, позволявшая почти безболезненно дышать, если не увлекаться и не делать глубокий вдох.
Судя по ощущениям от неповреждённых частей тела, он лежал в постели, какие обычно устраивают в своих домах йонейга. Ощущение мягкого под головой и чистые ткани, которыми он был укрыт, говорили о том, что дом принадлежал не бедному человеку. Дигахали попытался вспомнить, каким образом попал сюда, но ничего, кроме долгой беготни по лесу извлечь из памяти не смог. Кроме этого беспокоило и другое — в качестве кого он принят в этом доме? Не похоже, чтобы так обращались с пленником, и насколько он знал нравы белых людей, такие условия они не всегда предлагали даже своим кровным родичам.
Откуда-то издалека послышались голоса. Разговаривали двое йонейга, причём голос одного из них показался охотнику знакомым.
— Я не знаю, сколько ещё времени он пробудет без сознания, — сказал первый йонейга.
— Значит, докладывать мне пока нечего, — тяжело вздохнув, проговорил второй.
— Сообщите, что жизнь его вне опасности. Это тоже хорошая новость.
— Да, — лениво протянул второй. — За неимением других известий.
— Радуйтесь, что он вообще выкарабкался. Перелом рёбер и сильный ушиб головы — ерунда по сравнению с сильнейшим отравлением, вызванным длительным приёмом…, — прозвучало непонятное слово.
— Доктор… пожалуйста… от ваших головоломных названий скулы сводит. Мои ребята зовут эту дрянь просто "мочой дьявола".
— Восхитительно. К тому же, мне сообщили, что он любитель, как это у вас говорят "окунать нос в пену".
— Ребята тоже так подумали, когда в первый раз его увидели. Бежит, говорят, по лесу, в чём мать родила, хохочет во весь рот, а потом давай по деревьям прыгать. Они запросили господина Манфреда о том…, — при этих словах Дигахали напрягся и тут же скривился от боли в груди, — …как давно подсел дикарь на эту дурь, и не свихнётся ли он, если в один момент лишить его кайфа.
— Любопытно, ну и что дальше?
— Вот тут у меня ответ, читайте: "охотник из племени Куницы по имени Роющий Пёс не был замечен в склонности к употреблению одурманивающих веществ, добываемых в диком лесу".
— Могли бы и мне это донесение показать. Не стоило скрывать от врача сведения о больном.
— Так я вам с самого начала говорил, что не видел ничего подозрительного.
— Тем лучше для него. Пойду, кстати, проведаю.
Заскрипела отворяемая дверь, и в помещение вошёл человек, принеся с собой странные запахи — аджила в сочетании с несколькими видами трав. Йонейга приблизился к постели, взял Дигахали за руку, некоторое время держал в области запястья, после чего хмыкнул и громко сказал в сторону двери:
— Адольф! У нас есть, чем порадовать твоего господина!
— Хорошо!, — отозвался другой йонейга и, услышав голос через открытую дверь, охотник сразу же узнал его. Это оказался один из сопровождавших Манфреда людей. Тот, чьим вооружением был лук.
В течение нескольких дней йонейга-лекарь поил Дигахали странно приготовленными отварами и настоями. Охотник не слишком доверял такому лечению, но пил всё, что дают, сделав исключение для лекарств, содержащих аджила. Лекарь очень удивился этому обстоятельству, видимо, ему ещё не приходилось встречать подобных пациентов.
Волны в голове понемногу успокоились, яростный шторм прекратился, но вставать на ноги Дигахали пока не мог, его сразу же начинало шатать из стороны в сторону. Комната плыла перед глазами, их немедленно хотелось закрыть и лечь, чтобы не свалиться от любого неверного движения. Рёбра ещё болели, но лекарь уверял, что срастутся они хорошо, и в дальнейшем не будут давать о себе знать.
Заканчивался десятый день с того момента, как Дигахали пришёл в себя. Лекарь не стал ему говорить, сколько пришлось проваляться в беспамятстве, но охотник догадывался, что прошло немало времени, прежде чем его душа смогла вырваться из Обители Предков. Он почти не помнил, что происходило с ним с тех пор, как злобный Уссдасэйти уничтожил Ссгина. Боль от потери компаньона немного притупилась, оставив после себя ощущение неполноценности. Охотнику начало казаться, будто успел постареть настолько, что зрение и слух стали подводить его. То, с чем он раньше и до знакомства с демоном справлялся без особой сложности, теперь требовало некоторых усилий. Опасаясь, что больше не сможет вести привычный образ жизни, в которой требовалась максимальная острота всех органов чувств, Дигахали нарочно придумывал для себя задания, тренируя слух и зрение. Слежка за белыми людьми превратилась в его основное занятие, став некоторым подобием охоты, только сейчас трофеем стали сведения.
Охотник не знал, где находится дом, в котором его содержат, но, наблюдая за белыми людьми и слушая их разговоры, кое-какие выводы сделал. Небольшой дом располагался посреди леса, вдалеке от поселений и больших дорог, служа йонейга временным пристанищем на время забавы, которую они
