— Мила! Я уже колбаски несу. А ты, пень старый, давай на кухню! Полюбовался на молоденькую, и хватит.
Кирса поставила на стол судок и уселась рядом с Миленой.
— Представляешь, поставил в погребе котёл и наловчился делать зелье из адской дряни. Хорошо, хоть не тянет в нашу сторону, а то вонища, как будто протухшее вымя коровье варят.
Милена не представляла, как пахнет сей продукт, но поморщилась и на всякий случай поинтересовалась:
— Адская дрянь? Что это?
— Охотники, ну, дикари которые, промышляют. — Кирса понизила голос. — Демона прикончат, выпотрошат, что можно взять — возьмут, потом вымочат в…, — она сделала паузу, скривив губы, искоса посмотрела на девушку — … пожалуй, лучше тебе этого не знать. Так вот, и мясцо это в деревнях крестьянам втихаря продают. Ворожеи хорошо берут, да и бабы для мужиков своих. Говорят, если сосисок из такого мяса мужику скормить, — Кирса мелко заколыхалась всем телом, издавая негромкий горловой смех, то…, — она осеклась, закашлялась, отхлебнула из принесённой с собой кружки, и продолжила: — Так вот, а Герман отвар из него делает с травками разными. А потом отвар в крепкий шнапс добавляет — забористая штука получается. Я один раз попробовала, так чуть глаза не повылазили. Офицеры хорошо берут, говорят, бодрит. Даже лекарь наш, и тот… А ты чего это покраснела вся? Перцу переложил что ли, хряк колченогий?
— Нет, — поспешно ответила Милена, покосившись на тарелку с бульоном, — обожглась.
— Да не торопись, а если совсем остынет — принесу горячего.
— А не опасно есть мясо демонов?
— Что ж мы тут, клуши деревенские что ли?, — Возмутилась Кирса. — Тут тебе сатанинскую отбивную никто не предложит. А Герман делает… как это по-учёному, — она наморщила лоб, — а, вспомнила — кастрат. Нет, кажись, не так. Во! Точно вспомнила — екстракт. Я им даже преподобного угощала, ведь он всегда хвалился, что слуг сатаны за милю чует. А тут намахнул рюмашку — чуть из рясы не вывинтился, так его передёрнуло. Но одобрил, покупает иногда. Не знает, правда, из чего делается. Да и зачем ему?
— Кирса, — Милена осторожно начала разговор об основной цели своего визита, — я здесь назначила встречу одной женщине. Возможно, ты её знаешь?
— О чём ты говоришь! У меня тут весь город перебывал. Все бывали. Хоть, по разу, но все.
— Это сестра повара Джакоба — Аделинда.
Лицо хозяйки таверны застыло, она откинулась на спинку стула, заскрипевшего особенно громко в неожиданно наступившей тишине. Левая рука соскользнула со столешницы, пальцы, нервно теребя передник, двинулись вдоль шва, потом встретились со стулом и несколько раз стукнули по сиденью.
— Ох, зря про ворожей вспомнила, — Кирса сказала это шёпотом, тихо выдыхая через рот, будто задувая невидимую свечу. Другой рукой она подпёрла щёку. Взгляд несколько мгновений блуждал по тарелкам с едой, пока не сосредоточился на гостье. — Тебе, хоть, эта ведьма на что сдалась?, — обратилась хозяйка таверны к растерянной девушке, уже пожалевшей о своей затее.
— Ведьма?, — пролепетала Милена, потрясённая переменой, произошедшей с Кирсой.
— Зачем ребёнка пугаешь, дура, — произнёс кто-то низким женским голосом, не выражавшим, впрочем, ни вопросительных интонаций, ни возмущения.
Обе собеседницы подскочили от неожиданности, обнаружив, что посреди зала в луче света из подпотолочного окошка, стоит неизвестно откуда появившаяся женщина. Кирса с преувеличенным вниманием оглядела заставленный горшочками стол, пробормотала: — Так, ведь остыло уже, — и, подхватив всё, что смогла унести, почти бегом удалилась на кухню. Милена провожала её взглядом, покуда могла, боясь повернуть голову в сторону Аделинды.
"Я наследная баронесса, а она сестра повара. Это она должна меня бояться, а не наоборот. Пусть поздоровается, и тогда я разрешу ей сесть. Лучше бы, конечно, ушла. Это лучше всего".
Она усиленно скосила глаза вбок настолько, что зашевелилось ухо, но и оно не смогло никого обнаружить.
"Если немного повернуть шею, ещё немного, ещё. Никого…".
Облегчённо выдохнув, Милена опустила голову, почти уткнувшись в тарелку. Плавающие в бульоне клёцки внезапно вызвали острый приступ брезгливости — она резко выпрямилась и оказалась лицом к лицу с сидящей на месте Кирсы сестрой повара Джакоба. Вблизи Аделинда оказалась печальной женщиной неопределённого возраста. На фоне очень бледной кожи большие карие глаза выглядели совсем маленькими. Из их опущенных внешних уголков, казалось, вот-вот потекут слёзы. Тонкие обескровленные губы были похожи на морщину, прорезавшую совершенно гладкую, будто у статуи, кожу. Головной платок скрывал большую часть лба и волосы, но Милена почему-то решила, что они совершенно седые. "Такое ощущение, что я раньше никогда её не видела".
— С позволения вашей милости, — морщина удлинилась, видимо изображая улыбку, но выражение лица не изменилось, — я присяду, а то ноги уже не те, что раньше.
