человека и задай ему интересующие тебя вопросы.
Глава 7.
Лежа у костра, она смотрела в ослепительно синее небо и ждала, когда появятся слуги Сатаны, чтобы творить беззаконие и мучить несчастных грешников. К последним Милена себя не относила и даже попыталась окинуть мысленным взором свою недолгую жизнь, чтобы понять, чем же она так прогневила Богов.
"Странно. Я никого не убивала, не грабила. Не лжесвидетельствовала. В церковь, правда, не слишком часто в последнее время заглядывала. Наверное, грехов накопилось достаточно, ведь не зря же Милостивые Боги отняли у меня жизнь".
Свыкнуться с этим было трудно, более того, понимая, что не может очутиться в дьявольском лесу другим способом, она не желала мириться с мыслью, что жизнь окончена.
— За что?, — прошептала девушка. — Я не могла умереть так рано. Это несправедливо. Я с отцом не успела…, — она хотела добавить "попрощаться", но не выдержала и тихо заплакала.
Когда-то одиночество было спасением, но сейчас, оставшись наедине с собой, покинутая даже ехидным и вредным Сомнением, Милена почувствовала, что возведённая ею вокруг себя скорлупка совсем не защищает от жестокого и не склонного к компромиссам мира. То, что ещё недавно принималось за самодостаточность, оказалось наивностью. Ещё никогда она так остро не нуждалась в сочувствии и поддержке.
"А мёртвые могут плакать?, — запоздало подумала девушка. Она глубоко вздохнула и прислушалась к себе. — Всё на месте. Голова, руки, ноги. Дышу, пока ещё. Если прислушаться, то становится ясно, что сердце бьётся. Думать могу, хотя мысли дурацкие".
Хотела улыбнуться и к своему удивлению не смогла этого сделать. Единственное, что у неё получалось — удивлённо моргать глазами. Ни единый мускул больше подчиняться ей не хотел. Руки и ноги действительно были на месте, но пошевелить ими не удавалось. Столкнувшаяся с новым испытанием Милена испугалась, заставляя своё непослушное тело сесть. Но, как бы ни пыталась приподняться с земли, какое бы усилие ни прилагала — всё было безуспешно.
"Неужели, это правда? Я умираю?".
Она уже стала чувствовать приближающуюся волну холодного небытия, готовую накрыть её невидимым погребальным саваном. Вспомнилась фраза, которую произнёс лекарь Питер, когда сообщал печальную новость: "С прискорбием должен признать, что ваша матушка устала бороться за собственную жизнь и вверила свою судьбу Всемилостивейшим Богам". Только сейчас до неё дошёл смысл этой фразы.
"Нельзя уставать. Надо бороться с оцепенением во всём теле, не успокаиваться, не поддаваться паническим мыслям, не соглашаться, что последний вздох уже близок".
Милена ощутила, как тяжелеют веки и поняла, что другого момента у неё может и не быть. Что есть силы она рванулась вперёд и почувствовала, как освободилась и теперь может запросто встать на ноги. После пугающей скованности возникшая в организме лёгкость кружила голову как после бокала вина. Девушка засмеялась, с облегчением вздохнула. Запрокинув голову к небу, она восторженно закричала:
— Я победила!
Для пущей уверенности захотелось топнуть ногой. Глянув вниз, Милена чуть не подавилась готовыми вырваться из горла новыми радостными криками. Она стояла посреди костра, прямо на рдеющих углях. Язычки пламени лизали ботинки, но кожа на них не пузырилась и не обугливалась. Жар совсем не ощущался, как будто и не было никакого пламени. Она растерянно огляделась по сторонам и заметила лежащую возле костра девушку, выглядевшую странно знакомой. Чумазое осунувшееся лицо и грязный платок на голове, похожее на лохмотья платье. На ногах крепкие дорожные башмаки, способные выдержать долгое путешествие, а может быть и жар от горящих кореньев.
Не хотелось самой себе признаваться, что на данный момент она именно так и выглядит. Хуже было другое — ни один человек не может видеть себя, не имея под рукой зеркала или спокойной поверхности воды. Милена вышла из пламени, присела рядом с телом и коснулась рукой собственного лба. Кожа была холодной на ощупь, как у статуи. Боясь делать какие-либо предположения, она попыталась приподнять руку и нащупать пульс на запястье, но, как ни старалась, не смогла сдвинуть ладонь с места. Страха не испытывала, скорее это было простое любопытство, сродни тому, что возникает у ребёнка, впервые столкнувшегося с необычным явлением.
"Так я сплю сейчас, или нет? Что ты на это скажешь?", — обратилась она к лежавшему на земле телу, и сама же дала ответ, копируя интонации
