вредного Сомнения:
"Дело ясное. Кто-то из нас двоих мёртв".
— Нетрудно догадаться, ваша милость, — раздалось со стороны костра.
— Сабина?, — оглянувшись, воскликнула девушка. — Что ты здесь делаешь?
Служанка сидела на земле, поджав под себя ноги и даже не попыталась встать, когда к ней обратилась госпожа. Уже отвыкшая от прежней жизни Милена не обратила на это внимания. Она хорошо помнила, при каких обстоятельствах видела Сабину в последний раз и не могла поверить своим глазам.
— Вы слишком страдали от одиночества, ваша милость. — она оглянулась по сторонам и продолжила. — Удивительно, что здесь до сих пор только я.
— Не понимаю…
— Это неважно. — Сабина и при жизни не отличалась эмоциональностью, но сейчас её голос звучал пугающе глухо. — Не думала, что мы встретимся так быстро. Можно задать вопрос?
— Можно, — пролепетала Милена, стараясь не смотреть в лицо своей бывшей служанке.
— Я из чистого любопытства, — с намёком на смущение проговорила Сабина. — Вы от чего умираете?
— Не знаю, — быстро ответила девушка, но, вникнув в суть вопроса, удивилась. — А, разве я не… уже…
— Ещё нет. В теле чувствуется жизнь. — сказала служанка и добавила после паузы. — Вернуться не пробовали?
— Куда?
— В тело, куда же ещё? Может, успеете…
Совет был совершенно нелепый, Милена растерялась, хотела сразу же спросить: "как это сделать?", но тут же напомнила себе, что разговаривает с мёртвой служанкой, неизвестно как оказавшейся рядом с ней в дьявольском лесу. Такое было бы возможно только во сне и никак иначе.
— Время уходит…, — бесцветным голосом напомнила Сабина.
— Не понимаю, как это сделать, — призналась девушка, — ты… поможешь мне?
— Я столько раз помогала вам при жизни. Подумать только, это было единственным смыслом моего жалкого существования.
— Сабина!, — дерзость служанки заставила Милену повысить голос, но на собеседницу это не произвело никакого впечатления.
— О-о-о. Узнаю интонации. Услышав такое несколько дней назад, я бы задрожала от ужаса и подумала: Горе мне! Я прогневила строгую госпожу! А теперь имею возможность спокойно наблюдать, как умирает баронесса фон Кифернвальд. Мир никогда не был ко мне справедлив при жизни. Забавно, что после смерти смогу получить хоть какое-то моральное удовлетворение.
— Сабина, я знаю, что была несправедлива к тебе, прости меня. — пытаясь ухватиться даже за такой призрачный шанс, она искренне чувствовала себя виноватой перед служанкой. — Помоги мне, и в своих молитвах я буду вспоминать тебя до конца своих дней.
— Могу дать совет, — мрачно ухмыльнулась служанка, — начинайте молиться прямо сейчас.
— Не слушай её, — прошелестел чей-то тихий, едва уловимый голос.
Милена повернула голову и вздрогнула, когда обнаружила, что за пределами, отбрасываемого костром круга света, стоит множество незнакомых людей. Они молчали, но каждый смотрел на неё, не скрывая своего интереса. Девушка почувствовала себя неуютно, нервно оглянулась и узнала нескольких человек — двоих телохранителей барона и кучера.
— Доченька…, — послышался тот же голос.
В следующее мгновение Милена бросилась вперёд, но была вынуждена остановиться перед молчаливыми фигурами, столпившимися возле костра.
— Пропустите, там моя мама, — вежливо попросила она, но никто не сдвинулся с места.
— Пожалуйста, — начиная злиться, сказала девушка и, не выдержав, закричала, невольно используя словечки из армейского лексикона отца: — Расступитесь, безмозглые идиоты!
Ряды дрогнули, в толпе образовался небольшой проход, куда она немедленно устремилась, пытаясь не пропустить момент, когда тихий голос раздастся снова. Ждать пришлось недолго. Расходившиеся при её приближении люди освободили небольшую полянку, в центре которой стояла… Она скорее догадалась, чем узнала в этой женщине с нечёткими размытыми чертами лица, самого дорогого для себя человека.
— Мама! Мамочка!, — упав в её объятия, Милена зарыдала во весь голос, не стесняясь проявлять чувства, нерастраченные за последние два длинных сезона. Холод, исходивший от матери, заставил задрожать и отпрянуть, но мысль о том, что мама страдает от недостатка тепла, пробудило желание обнять ещё крепче и согреть.
— Девочка моя…
Тихий безжизненный шёпот мало напоминал голос Эрны фон Кифернвальд, но соскучившейся по материнской ласке девушке этого было вполне достаточно. Она чувствовала, как тепло покидает её, под натиском пронизывающего холода по телу распространяется дрожь. Какие-то остатки здравого
