Дигахали ждал этого и не был застигнут врасплох. Приняв крышечку, он втянул носом аромат аджила, как это делают йонейга, и удивился тому, что запах, щекотавший его ноздри, был очень сильно похож на тот, который издавал древесный сок.
— А ты, я вижу, стал понимать толк в алкоголе.
— Йонейга учить, — добавив в голос беспечности, сказал охотник.
— А то, — с гордостью сказал старший. — Это хороший шнапс. Не какое-нибудь дешёвое пойло. Пей, я не каждого им угощаю.
Он медлил, не торопясь сделать глоток, а припомнив слова Молодого Оленя, решил, что не должен этого делать. На помощь, как ни странно, пришли Выдры, в этот момент показавшиеся из прохода. Внимание Манфреда переключилось на них, и охотник быстро опрокинул содержимое крышечки в рукав кожаной рубахи. Он и не догадывался, что скоро пожалеет о своём поступке.
Дигахали долго не смыкал глаз этой ночью. Он ожидал какого-нибудь подвоха от своих спутников, вконец перестав доверять старшему. Разумеется, йонейга не делали ничего без выгоды для себя и часто обманывали детей леса, к какому бы племени они не принадлежали. Куница подозревал, что Манфред давно и очень хорошо знаком с Выдрами, по крайней мере, с Молодым Оленем точно. Они практически не общались между собой, но чувствовалось, что каждый из них знал свою роль, словно партнёры в ритуальном танце на празднике Солнца. В том, что Манфред не доверял Выдрам, Дигахали стал сильно сомневаться. Скорее, старший хотел выведать их секреты и — кто знает — обойтись без посторонней помощи, когда в следующий раз захочет заполучить Ссгина. Он так ни разу и не обмолвился зачем же белым людям понадобился Злой Дух из дикого леса. Охотнику приходилось слышать о том, что некоторые племена детей леса, в том числе Выдры, добывают Ссгина и даже едят их. Но то, что этим могут заниматься йонейга, представить не мог. Кроме того, Манфред говорил, что Ссгина куда-то следовало отвести, значит, он нужен живым.
Дигахали вспомнил, чем занимались на поляне Выдры. Он мало что знал о Злых Духах, не интересуясь, как и где они живут. Увиденное позволяло предположить, что Ссгина растут внутри диких деревьев и вылезают из них, если перерезать питающую жилу. Знал ли об этом старший или нет, охотник мог только догадываться. Деревья, которые он встречал в диком лесу, не имели ни одного дупла, но в изобилии были покрыты разнообразными наростами. Над одним из таких и хлопотали Выдры, когда он решил себя обнаружить. Получается, что Ссгина — дети деревьев? Почему же они так злы на всё живое и опасны?
"Наверное, потому, — решил он, — что их силой отрывают от материнского дерева. Не знающий родительской заботы человек вырастает злым, грубым и ненавидящим окружающих… Прямо, как дети йонейга", — с усмешкой подумал охотник, перед тем как заснуть.
С первыми лучами солнца Манфред приказал двум своим спутникам сворачивать лагерь и готовить лошадей к отъезду, а сам в сопровождении детей леса двинулся в сторону того участка стены, где вчера делали проход. Пролом успел затянуться, и вместо него был виден ослепительно белый выпуклый пузырь.
— Стоять здесь, — сказал Молодой Олень, не дойдя до места три десятка шагов, а сам вместе с соплеменником приблизился к стене. Спящая Сова взобрался по неровностям пузырчатого купола и стал колотить палкой по его поверхности, поднимая клубы пыли из острых чешуек. Дигахали плохо представлял себе, как он умудряется дышать, пока не заметил, что лицо Выдры закрыто плотной тканью, несколько раз обмотанной вокруг головы. Новое доказательства их хитрости и пренебрежения к представителям других племён не смогло вызвать у Куницы даже лёгкого раздражения, пока в голове не сформировалась мысль, заставившая смотреть на ситуацию по-другому:
"А если они подставили меня под чешуйки намеренно? Старший дал странный аджила, пахнущий соком дикого дерева, не только для того, чтобы помочь избавиться от пыли в горле, но и… Для чего же? Выдры сказали потом, что этого может быть мало, и мне снова налили".
Пузырчатая стена вздрогнула после гулкого удара изнутри. Шелест чешуек сравнился с шумом небольшого водопада. Спящая Сова спрыгнул вниз и побежал, не оглядываясь, прочь. Стена вздрогнула ещё раз и треснула. Горизонтальная похожая на гигантский рот трещина расширилась и снова сомкнулась, будто кто-то хотел показать зубы, но в последний момент передумал. По "нижней губе" что-то длинное и гибкое, как язык ящерицы, скользнуло и пропало.
Дигахали хотел спросить у Манфреда, что делать дальше, но не обнаружил старшего рядом.
"Верхняя губа" вдруг стала выпячиваться вперёд, а потом с треском разлетелась на несколько кусков. На ковёр из опавшей хвои выпало нечто странное, издали напомнившее грязную скомканную рубаху с длинной бахромой вдоль рукавов. Несколько мгновений это лежало неподвижно, потом "бахрома" зашевелилась и стала ощупывать пространство вокруг себя. Откуда-то, с той стороны, где находился Молодой Олень, вылетела сосновая шишка и упала в паре шагов от странного существа. Несколько длинных и гибких — как черви — отростков метнулись вперёд, сжались вокруг шишки. Следующая шишка упала недалеко от предыдущей и существо так же быстро отреагировало и на неё. В "смятой рубахе" обнаружился небольшой плотный комок, рванувшийся вперёд и потащивший её за собой, передвинув на шаг, по направлению к неподвижно стоящему охотнику.
— Он истратил много сил, — донёсся приглушённый голос Молодого Оленя, — Нужно покормить. Займись этим, но не смей приближаться. Проследи, чтобы недоумок не вздумал побежать.
— Стой спокойно, Роющий Пёс, — раздалось позади него, — опасности пока нет.
