истины могут привести на другой берег.
— Да, — вспомнил Ладвиг. — Вы же мне их и растолковали.
— Я быстро нашёл заинтересованных людей. Щедрых, что немаловажно в моём случае.
— Вот почему вы, не ничего не опасаясь, рассуждали о политике посреди улицы… И в заведении Густава деньгами сорили…
— А ты наблюдателен. Я как раз получил задаток. Хотелось отметить. Но открыть свою тайну я не рискнул. Чернорясник ухитрился тебя обаять, словно колдун.
— Он хотел защитить людей от демона.
— Нам не переделать этот мир, Ладвиг, — поморщился бывший вахмистр. — Все, кто всерьёз пытался это сделать, уже исповедуются у Несотворённого Отца. Можно сколько угодно говорить про долг, присягу и прочая… Всё это пустые слова! Мы с тобой наподобие кеглей для игры в мяч. Только стоим в аккурат посередине. А господа мяч швыряют то с той стороны, то с этой. И не знаешь, от кого больше убытка примешь, от своих или от чужих. Мне надоело просто так стоять посередине. Я стал кеглей, в которую очень непросто попасть. Я стал очень хитрой кеглей, которая сама решает, где ей стоять и с кем.
— Помнится, несколько дней назад вы утверждали, что не поддерживаете ни одну из сторон. Говорили, что зёрнышко может сгинуть в жерновах…
— А я, в отличие от тебя, и не поддерживаю. Мне плевать на убеждения и тех, и других. Но за работу мне исправно платят и те ,и другие.
— Я так не смогу. — вздохнул сержант.
— Ты пока не научился держать нос по ветру. Для начала, бросай службу у этих напыщенных ратманов. Чует моё сердце, что добром это не кончится. Потом сам решишь, чем заняться. А сейчас поступим так. Ты, я вижу, к игрушке своей сильно привязан. — Виланд кивком указал на рапиру. — Рукоять отпусти и сделай два шага назад. Молодец. Я сейчас сброшу её вниз, там и заберёшь.
С этими словами стражник сдвинулся к ограждению смотровой площадки и разжал заскрипевшую ржавыми кольцами кольчужную рукавицу. Рапира выскользнула из его руки и растаяла в темноте.
— Мне повезло, что здесь чьи-то старые доспехи валялись. Иначе сложно было бы тебя одолеть. Ну, чего застыл? Беги вниз, поднимай меч свой.
Сержант стал несмело пятиться назад, а когда убедился, что Виланд его не преследует, со всех ног бросился вниз. Мысленно представляя, куда могла упасть рапира, он выскочил из башни и сразу же направился к тому месту, стараясь ступать по земле очень осторожно, чтобы не повредить оружие. Ему повезло отыскать меч, потратив на это всего несколько мгновений. Как только рука легла на рукоять рапиры, к Ладвигу вернулась прежняя уверенность. Снова переживая своё постыдное поражение, он понаблюдал немного за входом в башню и пробормотав себе под нос: "Второй раунд", направился к винтовой лестнице.
Сержант был убеждён, что Виланд башню не покидал, поэтому двигался осторожно, в любой момент, ожидая нападения. Он беспрепятственно преодолел лестницу, а перед выходом на смотровую площадку задержался, помня о том, как ловко сумел переиграть его стражник. Выждав ровно десять ударов сердца, он рванулся вперёд, прижимаясь спиной к центральному столбу. Все ухищрения оказались напрасными — на вершине башни никого не оказалось. Не веря своим глазам, сержант обследовал ограждение на предмет привязанной верёвки, но ничего не нашёл. В то, что бывший вахмистр покончил с собой, сбросившись вслед за рапирой, Ладвиг не поверил и обследовал смотровую площадку ещё раз. В центральном столбе нашлась дверца, скорее даже люк, открыв который, он обнаружил, что сложенный из таких же каменных блоков, что и башня, центральный столб внутри полый. В центре его был установлен гладко оструганный и отполированный деревянный шест, изготовленный, вероятно, из цельного ствола молодой сосны.
— Очень надеюсь, что с возрастом пройдёт, — тяжело вздохнул сержант и в сердцах сплюнул себе под ноги.
Заявившийся домой только на рассвете Ладвиг проспал большую часть дня. Проснулся он ближе к вечеру, когда солнце уже клонилось к закату, вернее сказать, его разбудил желудок, взбунтовавшийся из-за пропущенных завтрака и обеда.
— Меня кто-нибудь спрашивал?, — Спросил сержант Грету, торопливо накрывавшую на стол.
— Нет. — ответила хозяйка. — Мне кажется, что ваша служба становится слишком беспокойной, господин Ладвиг.
— Пожалуй, — согласился постоялец. — Не пригласить ли за стол нашего гостя?
— Святой отец изволит отдыхать. Я оставляла возле двери комнаты завтрак, потом обед, но он к ним не притронулся.
— Он точно наверху?, — насторожился Ладвиг.
— Да. Я даже отсюда слышала, как он что-то кричал во сне.
"Не люблю сообщать людям дурные вести. Хотя, рано или поздно, это сделать всё равно придётся. Не знаю, как перенесёт Корнелис известие о гибели брата Йохана".
— Пускай спит. Он говорил мне, что не спал две ночи.
— У меня плохие предчувствия… — Грета села за стол напротив постояльца и, подперев подбородок ладонями, принялась наблюдать, как он жадно
