Как и в прошлый раз, Корина сама открыла ему двери. Но её настроение разительно отличалось от того, что видел сержант вчера. Графиня была весела и смеялась по любому поводу.
— А я думала, что ты испугаешься и не придёшь, — сказала она, втянув Ладвига за руку в комнату, когда он готовился исполнить поклон. — Меня многие боятся.
Корина схватила сержанта обеими руками за голову и, приблизив своё лицо, впилась взглядом в глаза сержанта.
— Мне нравятся смелые. От них пахнет чужой кровью…
Её казавшиеся двумя чёрными провалами зрачки были расширены, сквозь них на Ладвига смотрело что-то хищное и смертельно опасное.
— Обними же даму, тюфяк. — властно скомандовала она и через несколько мгновений прошептала: — Хорошо…
Его рука скользнула по талии графини, ощутив странную фактуру ткани. Сержант немного отстранился от женщины и обнаружил, что никакого платья на ней нет. Весь наряд состоял из ажурных сетчатых кружев, облегавших тело, как перчатка. Кое-где отсутствовали даже кружева и там, прямо на кожу был нанесён узор в виде цветов и бабочек.
— Нравится?, — кокетливо спросила Корина и, взяв сержанта за руку, провела ею по узору на бедре. — Не бойся, не сотрётся, даже если ты обнимешь меня ещё жарче.
"Сейчас, как назло кто-нибудь придёт, — нервно подумал Ладвиг, проводя пальцами по линиям. — Влип я, как муха в мёд. Подобные отношения со знатной дамой ещё никому из простолюдинов не пошли на пользу".
— А у тебя красивое лицо, — нежным голосом произнесла графиня, — на него так и просятся дикарские узоры. Снимай с себя эти уродливые тряпки! Я сама всё нарисую!
Она упорхнула за одну из ширм и стала там что-то искать. Слушая, как поскрипывают дверцы комода и со стуком закрываются выдвижные ящички, сержант промокнул пот со лба и пару раз взглянул в сторону входной двери. Как только он переступил порог апартаментов, в глубине сознания прозвенел звоночек, предупреждавший об опасности. Сейчас же звоночек превратился в колокол, каждым ударом отмечавший последние мгновения жизни. Ритмичные удары постепенно трансформировались в слова. "Дикарь… демон… рисунок…" — стучало в голове Ладвига и он, подавив в себе желание, немедленно покинуть это место, стал расстёгивать пуговицы на одежде.
— И рубаху тоже снимай, — приказала вышедшая из-за ширмы Корина. — Подберёшь себе что-нибудь подходящее вон там.
Она кивнула на дверь в глубине комнаты и направилась к сержанту, держа в руках поднос с несколькими разного размера плошками. Графиня усадила его на низкий пуф, сама устроилась напротив и стала растирать в плошках краски. Добившись достаточной густоты, взяла кисточку и начала выводить на обнажённом торсе Ладвига замысловатые линии.
— Это что у нас? Шрам? Чудесно. Я его выделю красным, как будто он снова кровоточит. Какой медальон интересный. Ладно, пускай будет. Здесь вот так проведём. И наискосок. Прекрасно!
Корина замерла с кисточкой в руке, оглядывая своё творение. Миг спустя она досадливо поморщилась и принялась что-то поправлять, рассерженно тыкая кисточкой в нанесённые линии. Её движения стали резкими, голова на тонкой шее задрожала, а по телу прошла длинная судорога, исказив изящную фигуру женщины.
— То ли ты меня не вдохновляешь, — хриплым голосом произнесла графиня, — то ли…
Она поднялась на ноги, пошатываясь, побрела к стоявшей в центре комнаты скульптуре девушки, сидевшей в центре большого цветка. Корина подняла крышку вазы, которую держала девушка, и сержант увидел, что вместо драгоценностей ваза наполнена густой белой пеной.
"Неужто они бельё там стирают?" — промелькнуло у него в голове, но следующий поступок женщины потряс его ещё больше.
Графиня закрыла глаза, со счастливой улыбкой погрузила своё лицо в пену и тихо застонала от удовольствия. Она снова опустила крышку на вазу, размазывая по лицу хлопья тающей пены, потянулась всем телом. Удивительно, но её развеселил вид оставшегося на своём месте сержанта.
— Кто… тебя… так… разрисовал?, — еле выговорила Корина, между приступами безудержного хохота, вовремя которых она сгибалась пополам, держась за живот. — Наверное, всё-таки я, — решила женщина, закончив смеяться и вытерев катившиеся из глаз слёзы. — Только я могу так красиво рисовать дикарские узоры. Теперь тебе нужен дикарский наряд. Иди, выбирай.
Ладвиг отворил указанную дверь и оказался в маленькой неосвещённой гардеробной. На стенах висели женские платья причудливых фасонов и несколько пошитых из кожи мужских вещей, по швам украшенных разноцветной бахромой. Помня, во что был одет Копающая Собака, сержант засомневался, что это действительно дикарская одежда, но напялил на себя первую попавшуюся кожаную рубаху.
— Сейчас мы будем рисовать на лице, — нараспев произнесла Корина, но окинув взглядом Ладвига, спросила: — Почему не взял оружие дикарей? Как ты собрался брать меня в плен? Иди, возьми себе настоящий лук!
Сержант вздохнул и снова открыл дверь в гардеробную. В дальнем углу стояли несколько коряво изготовленных луков и палка с примотанной к вершине заострённой костью. Перебирая бутафорское оружие, он наткнулся на странный предмет, висевший на вбитом в стену гвозде. С виду это напоминало хлыст, какими пастухи погоняют скотину, но, в отличие от тех, этот был коротким, заканчиваясь в полутора ярдах от рукояти. Ладвиг взял его в руки, попробовал взмахнуть, как это делают пастухи, но ничего не вышло, хлысту недоставало длинной сужающейся к концу части. Странным предметом
