— Не только. — охранник пронзительно свистнул, ткнул указательным пальцем вверх желая привлечь внимание всадников.
На краю стены появились четверо лучников. Трое сразу взяли на прицел прибывших, а четвёртый обшаривал взглядом окрестности.
— Ребята у нас меткие. Шалить не советую. Руки держите так, чтобы их было хорошо видно. Отвечайте, кто такие и зачем пожаловали?
— Личный представитель его высокопреосвященства архиепископа Берхарда, отец Йохан, — отрекомендовался монах. — Со мной сержант городской стражи Энгельбрука Ладвиг, с полномочиями судебного дознавателя и чиновник Магистрата Эгон. Немедленно известите егермайстера Манфреда о нашем приезде.
— Больше никого?, — казалось, охранник ничуть не удивился, что из болотных топей выехали столь важные персоны. — Мне сообщали, что вас может быть четверо.
— Я оставил своего помощника Виланда в городе, — сказал Ладвиг. — Нас только трое.
Охранник кивнул, потянул на себя створку ворот и, оставив снаружи пику, пригласил:
— Следуйте за мной.
Когда Фитц вслед за кобылой Эгона вошёл в узкий коридор с высоким сводчатым потолком, у сержанта возникло странное ощущение. Звуки голосов, звучавшие гулко ещё пару шагов назад, стали еле слышными, как будто доносились из-под воды. После слов охранника, которые Ладвиг не смог разобрать, он вдруг почувствовал себя посредине заполненной народом площади. Лица людей были расплывчатыми, как бывает, когда пытаешься вспомнить обрывок сна и не можешь потом никого узнать. Внезапно он осознал, что каждый из стоявших вокруг людей одинок в этой толпе и не видит остальных. Кто-то ещё присутствовал на площади и пытался обратить на себя внимание. Тот, кто хотел наладить с людьми связь, уже почти отчаялся это сделать. Сержант ясно чувствовал его тоску, смешанную с разочарованием и потянулся ему навстречу, будто махнул рукой, увидев на улице давнего хорошего знакомого. В тот же миг он догадался, что таинственное нечто его заметило и начало двигаться навстречу. Неожиданно в глаза ударила яркая вспышка света, заставившая зажмуриться и резко встряхнуть головой.
В лицо Ладвига светило солнце. С закрытыми глазами, он наблюдал сквозь сомкнутые веки его яркий многоцветный контур.
— О, да ты не успел сощуриться?, — раздался совсем рядом голос охранника. — А я предупреждал, что не нужно так пялиться на потолочную резьбу, а то без глаз останешься. Солнце как раз над самой аркой. Из полумрака да на яркий свет не стоит сразу смотреть. Сюда гляди! Сколько пальцев видишь?
Зрение постепенно возвращалось к сержанту, и он уже смог различить перед своим носом толстые волосатые пальцы с грязными обломанными ногтями.
— Три…
— Вообще-то четыре. Не беда. Проморгаешься немного и будешь в полном порядке.
Брат Йохан торопился встретиться с егермайстером и не стал дожидаться, пока зрение Ладвига восстановится.
— Догоните нас позже, сержант, — сказал он.
По совету охранника, Ладвиг несколько раз часто моргнул, и яркое пятно перед глазами стало тускнеть, расплываться, как чернильная клякса на мокрой бумаге. Вздрагивая и пульсируя, солнечный силуэт мешал различать окружающие предметы, но стоило закрыть глаза, как он начинал жить собственной жизнью. Извивающиеся лучики по краям отпечатавшегося в глазах пятна складывались в невообразимые узоры. Наблюдение за ними сначала просто позабавило, а вскоре стало доставлять удовольствие. Сержант не задумывался над тем, сколько времени это продолжалось. Узоры внезапно исчезли, и больше ничего не мешало его глазам видеть.
Фитц стоял напротив выхода из коридора, сообщавшегося с внешней стеной. Не получив от хозяина никаких команд, конь пощипывал травку, выросшую между неплотно подогнанными каменными блоками. Ладвиг огляделся по сторонам и обнаружил, что находится сейчас в узком, не более десятка ярдов, промежутке между внешней стеной и внутренней. Внутренняя также состояла из камней разного размера и формы, но сохранилась гораздо лучше, наверное, была выстроена позднее. Скромная высота в два человеческих роста и отсутствие зубцов по верхнему краю сводили на нет её оборонное значение. Оставалось только догадываться, кому и зачем понадобилось возводить такое странное сооружение. В стене, довольно точно повторявшей изгиб внешней, не было заметно никаких дверей или проёмов.
"Направо они поехали или налево?" — подумал сержант, заглянув, на всякий случай, в коридор, по которому попал внутрь замка. Видимо, охранник закрыл за собой ворота, и в дальнем конце сейчас было темно.
— Где твоя подружка, а Фитц?, — шутливо спросил Ладвиг у жеребца, ласково похлопав его по шее, предложил: — Пойдём, поищем Габи!
Фитц перестал щипать траву, тряхнул головой, сделал несколько шагов вперёд и уверенно повернул налево.
— Молодец, мальчик!, — обрадовался сержант. — Ищи Габи.
Вскоре обнаружился проход в виде широкой низкой арки, заставившей всадника пригнуться к шее коня. Протяжённость арки свидетельствовала о том, что толщина стены была просто запредельной. Пока Ладвиг гадал о назначении постройки, Фитц вывез его на освещённое солнцем пространство. Увидев, где оказался, сержант сразу вспомнил рассказ Эгона об истории Озёрного замка. Сразу стало ясно, что внутренняя стена — это огромная замкнутая в кольцо тюрьма с располагавшимися в два этажа камерами. Никогда к жизни он не видел такого количества дверей одновременно. Все они были
