— Мне нужны медные деньги. Желательно самые крупные монеты, которые только удастся найти.
Я внимательно следил за реакцией Маркуса и очень боялся, что он не воспримет меня всерьёз.
— Считай, что они у тебя есть. — помедлив, произнёс лидер повстанцев. — Что-нибудь ещё?
— Да… Ещё мне нужно несколько фальшивых монет, которые украшают одежду одного заключённого. Его отправили в тюрьму за подделку денег.
Лицо Маркуса осталось невозмутимым, но брови, едва заметно дрогнули. Он вгляделся в меня пристальней. Я не выдержал этого взгляда и, опустив голову, пробормотал:
— Понимаю, о чём вы сейчас думаете… Мне трудно объяснить зачем всё это… Боюсь, что вы не поймёте… Простите, не то говорю… Только не обижайтесь…
На моё плечо опустилась рука, заставив вздрогнуть и тут же вскинуть голову. Маркус улыбался. От этого я растерялся ещё сильнее, но он ободряюще похлопал меня по плечу.
— Мне приходилось видеть сумасшедших, Берхард. Хочешь знать, чем они отличались от тебя? Они всегда были уверены в собственной непогрешимости и могли найти любое объяснение своим бредовым идеям. Ты не похож на тронувшегося умом, Берхард.
— Может, мне рассказать вам…
— Не трудись. Подозреваю, что это выше моего понимания. Скажи, больше тебе ничего не нужно?
— Нужно. — вздохнул я и только сейчас почувствовал усталость от бессонной ночи. — Около трёх футов тонкой проволоки. Где её взять, не знаю.
Маркус задумался и ответил не сразу.
— Фальшивые монеты мы тебе добудем. Их пересчитывают, но это не проблема. С тем парнем договоримся. Заменим подделки на настоящие. Никто и не подумает проверить. А вот проволока… Возникла у меня одна мысль. Есть среди надзирателей олух, который щеголяет в придворном мундире барона фон Фернфельда. Не иначе, как принимал участие в разграблении брошенного нашей армией обоза. На том мундире золотое шитьё… Золотая проволока тебя устроит?
— Устроит. С надзирателем вы тоже договоритесь?, — недоверчиво поинтересовался я.
— А как же!, — засмеялся лидер повстанцев. — Среди нас есть признанные мастера ведения беседы. На выполнение твоего заказа понадобится два-три дня. Подождёшь?
— Конечно. Постарайтесь сильно не рисковать.
— Есть у меня ощущение, что ты, Берхард, не всё мне рассказал.
— Да, — признался я. — Не всё. Мне понадобится ещё кое-что. Но это в том случае, если моя затея с монетами увенчается успехом.
— Понял. Будем надеяться, что у тебя всё получится.
Медные монеты принесли на следующий день. Их было ровно десять. Гораздо позже я узнал, что большие медные кругляши с гербом города Энгельбрука были не совсем монетами. Они имели хождение только в столице Западных земель, где использовались в качестве знака, дававшего право торговли на городском рынке.
Фальшивые монеты я получил через день. Их передал сразу после вечернего богослужения пришедший на исповедь повстанец.
— Спрячь, как можно лучше, — предупредил он. — Если их у тебя найдут, то у Армана будет хороший повод для ужесточения условий заключения.
— А тот парень, фальшивомонетчик, не пострадает?
— Нет. Он славный малый и с готовностью нам помог. Мы уже заменили поддельные деньги настоящим серебром. Если приглядеться, то отличить можно, а посему подменили монеты в самом нижнем ряду. Надзиратели только пересчитывают их, но ленятся наклониться ближе и ощупать. Будем надеяться, что никто ничего не заметит.
— Разве их можно отличить на ощупь?, — удивился я.
— Можно. — подтвердил повстанец. — Парень так старался, что изображение на его изделиях гораздо лучшего качества, чем способен отчеканить монетный двор его светлости.
На следующий день я узнал, что повстанцы сумели добыть золотую проволоку. Причём узнал гораздо раньше, чем смог её заполучить в свои руки. Где-то около полудня в мою камеру зашёл надзиратель. Он попросил взять с собой лекарскую сумку и пройти вместе с ним в помещение охраны. Мне и раньше приходилось оказывать медицинскую помощь тюремщикам, поэтому ничего удивительного в этой просьбе не было.
Надзиратель провёл меня через тщательно охраняемые ворота за пределы тюремного кольца и самолично распахнул дверь караульной комнаты. Собравшиеся там тюремщики что-то живо обсуждали и громко делились впечатлениями. Особенно усердствовал стоявший спиной ко входу человек в разодранной одежде. Приглядевшись, я заметил, что одно его ухо приобрело пунцовый оттенок и превышает в размерах другое.
