— Магдалена, — представилась девушка, заранее решившая, каким именем назовётся.
— Отныне Магдалена будет исполнять обязанности старосты. — объявил служитель Богов. — Начиная с сегодняшнего дня, она станет собирать вас на молитву.
Грешницы живо отреагировали на назначение, принявшись шёпотом обсуждать новость.
— Не успела появиться, как сразу же выслужилась.
— Её следить за нами поставили!
— Если так дальше пойдёт, с неё все грехи снимут до завтрашнего вечера. Не придётся до столицы топать.
Самый едкий комментарий, который услышала Милена, промелькнул в разговоре двух женщин, державшихся особняком от основной группы.
— Фанатичка. — неодобрительно произнесла одна из них. — Откуда только взялась такая?
— Наверное, из Догберга. — ответила другая. — Если так и окажется, то я ничуть не удивлюсь.
Вероятно, священник был глуховат, потому что не проявил никакого интереса к высказываниям своей паствы. Прочистив горло, он торжественным голосом спросил Милену:
— Все ли верные собрались, чтобы восславить Двуединого?
— Все, кто верен. — ответила девушка, заслужив одобрительный взгляд служителя Богов и новую порцию ядовитых слов от грешниц.
— Преподобный Арчелаус совсем свихнулся, когда позволил никому не известной выскочке командовать нами. — Не боясь быть услышанной, возмутилась женщина, назвавшая Милену фанатичкой.
Её соседка стала что-то говорить, но зычный голос священника, призвал всех к вниманию, и тем самым пресёк проявления недовольства. Прочтя молитву, Арчелаус стал долго и нудно рассуждать о греховной сущности человека, и женщины в частности. По его словам выходило, что безгрешной можно считать только Великую Мать, представляющую собой эталон, по сравнению с любой женщиной.
— Ибо пытался её соблазнять дьявол, но не смог достичь своей цели. И потерпев неудачу, поклялся сатана, что отомстит Великой Матери. И слово своё сдержал. Каждая дщерь человеческая, выходя их материнской утробы, попадает под влияние дьявола и несёт на себе его проклятие. Только через признание собственной греховности, покаяние и молитву, может спасти женщина свою бессмертную душу. В противном случае, Враг рода человеческого одержит над ней победу.
"Бред какой. — подумала Милена. — Что за дикие рассуждения? Откуда он это взял? Я не помню наизусть текст Священного Писания, но уверена, что подобной ерунды там нет".
Осторожно поглядывая по сторонам, девушка убедилась, что слова Арчелауса возымели действие на большинство собравшихся на молитву женщин. Слушая проповедь, они тяжело вздыхали, осеняли себя знаком Двуединого, кое-кто даже всплакнул. Милена не могла видеть лица всех одетых в лохмотья грешниц, но догадывалась, что некоторые не согласны с мнением священника.
Девушка чувствовала, что её спину буравят, по меньшей мере, два гневных взгляда. Их обладательницы явно не разделяли точку зрения Арчелауса, требовавшего от паствы смирения и покорности. Они были очень недовольны ситуацией, но повлиять на неё не могли, поэтому всё своё раздражение перенесли на Милену. Она ничуть не удивилась, когда после окончания проповеди услышала позади себя повелительный возглас:
— Магдалена! Иди к нам, поговорить нужно.
Обе женщины выглядели гораздо старше неё, обе держались уверенно, из чего можно было сделать вывод об их высоком положении в обществе. Как известно, истинная леди не потеряет чувства собственного достоинства, даже если её нарядить в лохмотья. Милене стало неуютно под их пристальными взглядами. Она понимала, что её изучают, и что дальнейшие отношения с этими дамами во многом зависят от первого впечатления, которое у них сложится. Избегая смотреть им в глаза, девушка вежливо поздоровалась и, присела в книксене. Только после этого она подняла глаза на женщин, придав своему лицу удивлённо-восторженное выражение.
— Ты откуда родом, прелестное дитя?, — спросила та из них, что назвала Милену фанатичкой.
Слово "прелестное" было произнесено таким убийственным тоном, что её подруга не удержалась от ухмылки. Впрочем, против истины женщина не погрешила. Их обеих мог бы назвать красавицами, только отъявленный лжец и подхалим. О чём они, наверняка догадывались и не питали каких-либо иллюзий по этому поводу. Милена была знакома с подобными дамами, которые считали, что красивым человека делает его положение в обществе, а отнюдь не внешняя привлекательность.
До поры до времени им удавалось блистать в свете, пользуясь своим привилегированным положением, пока рядом не появлялась соперница, способная отвлечь на себя мужское внимание. Тогда утончённые и образованные светские дамы превращались в свирепых и мстительных фурий, не успокаивавшихся до тех пор, пока соперница не будет скомпрометирована и морально уничтожена.
— Я из Догберга, — пролепетала девушка, решившись воспользоваться услышанной ранее подсказкой. Она смутно догадывалась, что ей не стоит пытаться отвести им глаза, поэтому решила действовать по обстоятельствам.
Женщины переглянулись и обе одновременно рассмеялись.
— Что я тебе говорила, Берта? Очередная деревенская дурочка из забытого Богами захолустья!
