тяжесть доспеха, но это казалось ни с чем не сравнимым, приятным ощущением. Не хватало только меча, чтобы можно было почувствовать себя настоящим рыцарем. В глубине души Ладвиг понимал, что не имеет права надевать защитное снаряжение Хилдебранда и одежду с его гербом. Оправдания, которые он придумал, чтобы убедить себя в обратном, пересилили сомнения, хотя и не сумели полностью их затмить.
Прохожих на улице оказалось немного, но в какой-то момент, оруженосцу стало мерещиться, что его могли заметить люди, хорошо знавшие Хилдебранда. Ладвиг прибавил шаг, занервничал, начал чаще глядеть по сторонам, присматриваясь к лицам прохожих. На одном из перекрёстков оруженосец едва не вскрикнул от неожиданности, когда увидел своего господина. Судя по нахмуренному лицу рыцаря, он был возмущён таким непозволительным своеволием. Видимо, Хилдебранд проверял, насколько точно будет исполняться его приказание, поэтому решил проследить за оруженосцем.
— Господин, — прошептал Ладвиг, не смея приблизиться, — простите меня, господин…
Хилдебранд высокомерно вздёрнул подбородок и взмахом руки показал, что больше не нуждается в услугах вышедшего из доверия слуги.
— Не прогоняйте меня, господин! Я готов принять любое наказание, только не прогоняйте меня!
Рыцарь не снизошёл к мольбам оруженосца, не удостоив его прощальным взглядом, повернулся спиной и направился в сторону городских ворот.
"Вот и всё…, — мелькнуло в голове у Ладвига, — теперь я снова бездомный бродяга. Нет мне оправдания…".
— Не уходите, мой господин!, — В отчаянии закричал он. — Не покидайте меня!
Бросился в погоню за Хилдебрандом, не теряя надежды вымолить прощение. Бегать в тяжёлом доспехе было неудобно, но оруженосца это не смущало. Цель находилась в каком-то десятке ярдов от него, вот только догнать рыцаря оказалось непросто. Хилдебранд шёл вперёд скорым шагом, и отдалялся всё дальше и дальше. Ладвиг кричал, звал, его ноги изо всех сил молотили по камням мостовой, а тело будто упёрлось в какой-то невидимый барьер, и оставалось на месте. Не сдаваясь, оруженосец продолжал упорствовать и, удвоив натиск, препятствие удалось преодолеть. Ладвиг даже успел этому обрадоваться, но в следующий момент свет перед его глазами померк.
— Очнулся? На, выпей воды.
— Мой господин…, — прошептал Ладвиг. — Как хорошо, что я вас догнал…
— Лежи, не вздумай вставать с постели. — Приказал голос Хилдебранда. — Голова кружится?
— Немного. Я виноват перед вами…
— Оставим это. — Прервал его рыцарь. — Расскажи, что с тобой произошло.
— Вы и сами знаете. Моё поведение было неподобающим… В комнате слишком темно, мой господин, — заволновался оруженосец, — я должен видеть ваши глаза, иначе невозможно понять, простили вы меня, или нет.
— Лекарь приказал задёрнуть шторы, чтобы тебя не беспокоил яркий свет. Пожалуйста, Ладвиг, расскажи всё подробно с того момента, как ты надел мою кольчугу и плащ.
Глаза оруженосца привыкли к полумраку, и он даже начал различать фигуру рыцаря на фоне закрытого шторами окна. В голосе Хилдебранда не чувствовалось никакого намёка на гнев, поэтому Ладвиг понемногу успокоился. Его короткий, не изобиловавший подробностями рассказ, не принёс удовлетворения рыцарю, и тот стал задавать уточняющие вопросы:
— Расскажи, где именно ты меня увидел?
— Возле гостиницы. К сожлению, не запомнил её название. На вывеске изображён то ли гусь, то ли утка.
— Ясно. Как я выглядел? Одежда? Снаряжение? Важна любая мелочь. Вспоминай.
— Вы…, — начал было Ладвиг, и осёкся. — Как странно, мой господин. Только сейчас это понял. На вас была та же самая кольчуга, что и на мне. Но, такое невозможно…
— Вот именно, — подтвердил Хилдебранд. — И какой из этого проистекает вывод?
— Я же не мог вас спутать с кем-либо другим… Хотя, кольчуга…
— Теперь послушай, что мне рассказали стражники, охранявшие Восточные ворота города. Сегодня утром некий молодой человек с громкими криками несколько раз пробежал мимо ворот. У них сложилось впечатление, что он за кем-то гнался, а потом решил покинуть пределы Энгельбрука. Стражники заподозрили, что юноша не в себе и попытались его задержать. Сделать это удалось с большим трудом, потому что нарушитель общественного порядка никак не хотел подчиняться и вырывался из их рук, рыча, словно раненный зверь. Чтобы утихомирить юношу, его пришлось стукнуть по голове. Начальник караула опознал герб на одежде и счёл своим долгом поставить меня в известность. Ты очень долго не приходил в сознание, поэтому пришлось послать за лекарем. Впрочем, ничего особо полезного он не сообщил, порекомендовав полный покой в течение ближайших пары дней.
— Значит, на улице я видел не вас?, — С оттенком недоверия произнёс оруженосец.
— Нет. Меня там не было. Ты, ведь сам это уже понял.
— Да. Но кого же я тогда видел?
