“Пять недель продолжалась неукротимая ярость царёва”, -говорит современник. Когда наконец царю надоела такая потеха на Волхове, он начал ездить по монастырям и приказал перед своими глазами истреблять огнём хлеб в скирдах и в зерне, рубить лошадей, коров и всякий скот» (там же. С. 372).
Между скотом и своими подданными Иван Грозный не проводил границы. Яков Рейтенфельс, римский посол в России с 1670 г. по 1673, вспоминал: «Когда он приказал некоему немцу, живущему в Москве, сказать, как отзываются о нём чужеземные властители, и этот (хотя и отговаривался долго, из страха, незнанием), получив, наконец, от царя обещание в безнаказанности, что бы он ни сказал, объявил: “Ты слывёшь у всех чужестранцев за тирана”, – то Иван Васильевич отвечал, что они ошибаются, не зная в точности обстоятельств, ибо, говоря о положении других, имеют в виду лишь своё собственное: те, де, повелевают людям, а он – скотам» (там же. С. 368–369).
Наши пословицы не отражают и тысячной доли той жестокости, в которую нас погружают времена Ивана Грозного. Таких пословиц мало, и они чересчур беззубы:
У чужеземных властителей Иван Васильевич слыл за тирана, а сами эти чужеземные властители были образцами милосердия? На костях соотечественников строили свои монархии и другие коронованные особы. Возьмём, например, английского короля Генриха VIII (1491–1547). Он приказывал отрубать головы не только своим многочисленным жёнам, но и всем тем, кто, как ему казалось, стоял на пути к его единоличной власти. Он не пощадил даже своего учителя Томаса Мора.
Жестокость Ивана Грозного была ужасной, но истина познаётся в сравнении. По подсчётам самого авторитетного исследователя его царствования Р. Г. Скрынникова, Иван IV загубил около 4,5 тысяч человек (https://ru.wikipedia.org/wiki/Опричнина). Число же казнённых в царствование короля Генриха VIII достигло 72 000 человек (https://ru.wikipedia.org/wiki/Генрих_VIII).
Чем обернулась победа Ивана Грозного над Новгородом? «Москва одержала верх, – отвечает А. И. Герцен. – Но у Новгорода также были основания надеяться на победу, этим и объясняется ожесточённая борьба между обоими городами, как и зверства, совершённые Иваном
Жестоким самодержцем был Пётр I (1672–1725). А. И. Герцен писал: «При всём своём темпераменте революционера, Пётр I всё же всегда оставался самодержцем… Он не только не ограничил царскую власть, но ещё более усилил её, предоставив все средства европейского абсолютизма и сокрушая все преграды, воздвигнутые правами и обычаями. Становясь под знамёна цивилизации, Пётр I в то же время заимствовал у отвергаемого прошлого кнут и Сибирь, чтобы подавлять всякую оппозицию, всякое смелое слово, всякое свободное действие» (там же).
Свирепая жестокость – вот самый надёжный способ для самодержца держать своих подданных в страхе. Этот способ десятилетний Пётр I усвоил на примере подавления стрелецкого бунта в 1682 г. – в том самом году, в котором боярская дума провозгласила его царём всея Руси.
«По свидетельству современников, – читаем у Н. Н. Пчелина, – “виновных в заговоре стрельцов от четырёх полков пытали в продолжение целого месяца ежедневно, за исключением воскресных дней, каждый раз человек по 16–18, работая по 8?часов в сутки. Пытали огнём, и больше 30 костров курилось в Преображенском” […] “Трупы казнённых пять месяцев оставались неубранными на Красной площади. После около тысячи загнивших тел развезли по 12 до рогам и сложили на устрашение проезжающих”. Особенно жестокими были казни людей, виновных в личных “государевых обидах”, как, например, сажание на кол Глебова, колесование Докукина, архиерея Досифея и многих других» (Размышления о России и русских. Штрихи к истории русского национального характера. Вып. II. Сост. С. К. Иванов. М., 1996. С. 17).
С какой целью Пётр I «прорубил окно в Европу»? Чтобы через это окно в Россию пришла европейская культура, которая стала бы очеловечивать её народ. В его очеловечении он видел высшую цель своей политики. Но этот народ не принимал его нововведений. Они обернулись для него неисчислимыми бедствиями. Вот почему великому реформатору ничего не оставалось, как использовать старый аппарат насилия – аппарат жестокой единодержавной власти.
Пётр Великий говорил: «С другими европейскими народами можно достигать цели человеколюбивыми способами, а с русскими не так: если бы я не употреблял строгости, то бы давно уже не владел русским государством и никогда не сделал бы его таковым, каково оно теперь. Я имею дело не с людьми, а с животными, которых хочу переделать в людей» (там же. С. 18–19).
Указы Петра I пронизаны духом устрашения. Возьмём, например, его «Именной указ от 29 декабря 1714 г.». Вот отрывок из этого указа: «Великий Государь указал: при Санктпитербурхе и во всех городах всяких чинов людям свой Царского Величества указ объявить публично, чтоб русским никаким платьем и сапогами не торговали, и никто такова платья и бород не носили, по прежнему Его Великого Государя указу 713 году декабря 17 числа; а ежели кто учнёт русским каким платьем и сапогами торговать или как русское платье и бороды носить, и за такое их преступление учинено им будет жестокое наказанье и сосланы будут на каторгу, а имение их движимое и недвижимое взяты будут на Великого Государя без всякой пощады» (там же. С. 19).
Пётр I соединил в себе царя-преобразователя и царя-деспота. В. Г. Плеханов писал: «Вздёрнув Россию, по выражению Пушкина, “на дыбы”, великий
