«Я просто не хочу, чтобы она была в одиночестве, — сказал Том. — Пусть знает, что она не одна».
Когда мы приехали, он поставил табурет рядом с инкубатором и открыл книгу.
«Глава первая, — начал он. — „Мальчик, который выжил“».
Выбор первой книги из серии, состоящей в общей сложности из четырех тысяч страниц, был проявлением надежды. Я знала, что он намеревался прочитать ей все семь книг, даже если бы это заняло у него семь лет. Я надеялась, что когда она сможет их по-настоящему понять, Том перечитает их снова. А еще я понимала, что это мог быть его единственный шанс.
Мы следили за цифрами на мониторе. Зеленым светился пульс. Белым — частота дыхательных движений. Синим — показатели насыщения крови кислородом. Эти цифры были чарующими. Я смотрела на них, не засыпая, в то время как этаж постепенно затихал.
Уитни принесла мне одеяло. На ночь я расположилась на стуле и наблюдала за тем, как Том читает, смахивает слезы и продолжает читать. Книга была о ребенке, который выжил после нападения воплощенного вселенского зла. Он выжил, потому что его мать стояла у его колыбели и защитила его ценой своей жизни. Том заснул, облокотившись на инкубатор и воспользовавшись книгой в качестве подушки.
Утром я проснулась и увидела, что он переместился на соседний от меня стул. Не считая его храпа, в отделении интенсивной терапии не было слышно ни единого звука. Остаток жизни ребенка вполне может исчисляться часами или минутами. Кризис мог произойти в любое время дня и ночи. Почему дежурных врачей должно быть меньше лишь из-за того, что на часах 05:00? Я с радостью заметила, что за окнами небо начинало светлеть, как будто поднимался занавес. Скоро придут еще врачи, хирурги — люди, у которых будут ответы на наши вопросы. Я представляла их в белых одеждах, на конях как кавалеристов.
Примерно в шесть часов УЗИ-специалист подкатил к инкубатору Джунипер свой портативный аппарат. Он поднял крышку и положил ее голову себе на ладонь. Другой рукой он прижал датчик ультразвука к большому пульсирующему родничку. У меня ком встал в горле, и я разбудила Тома.
УЗИ должно было показать, не произошло ли в ее мозгу кровотечения. Я была шокирована вчерашним происшествием с Джунипер и забыла, что это обследование было назначено на сегодня, на шестой день ее жизни. Если бы УЗИ выявило обширное кровоизлияние, это могло означать тяжелую и пожизненную инвалидность. В сочетании с перфорацией кишечника и всем остальным это привело бы к снятию ее с системы жизнеобеспечения. Сколько еще мог вытерпеть ребенок весом полкило?
Большинство младенцев в отделении интенсивной терапии не умирают самостоятельно. Здесь они умирают по решению других людей.
Недоношенных детей отключают от системы жизнеобеспечения по согласию родителей и врачей в том случае, когда их страдания становятся невыносимыми, а прогноз — неутешительным.
Обследование, о котором я напрочь забыла, играло значительную роль в определении того, сможет ли Джунипер продолжить бороться.
Я пыталась угадать что-то по изображению на мониторе. Я видела серую массу мозга и внутри ее два черных пятна. Во время беременности мне пришлось пройти множество УЗИ, и я знала, что черные пятна означают жидкость. Они напоминали пятна разлитой нефти.
Кровь? Я знала, что УЗИ-специалист нам ничего не скажет.
Я прошептала Тому: «Жидкость черная?» «Не знаю, дорогая, — сказал он. — Давай не будем делать поспешных выводов».
Я видела, как УЗИ-специалист сделал несколько снимков, а затем увез тележку с аппаратом.
В течение следующих нескольких часов Том сидел, уткнувшись в планшет. Он читал «Хаффингтон пост» и «Нью-Йорк таймс», пока внутри меня нарастала тревога. Как он мог с такой легкостью становиться заложником событий?
В течение трех дней торнадо крушили юг США, убивая десятки людей, но внутри меня не было места для чужого горя.
Разве Том не понимал, что наша жизнь разбивалась вдребезги? Я зашла в «Гугл» со своего планшета и вбила в поисковую строку «ультразвук мозга».
Я пыталась соотнести найденные фотографии с изображением, которое я видела на мониторе. Очевидно, у всех нас есть жидкость в мозгу. Она омывает и защищает его. Если бы в голове не было полостей, она была бы слишком тяжелой. Однако я понятия не имела, были ли черные пятна нормой.
Прошло еще несколько часов. Два или три, не знаю точно. Мы с Томом все еще сидели съежившись рядом с инкубатором, как вдруг по отделению медленно начал двигаться маленький батальон. Утренний обход.
Кавалерия.
В центре группы — доктор Фаузия Шакил, с лицом твердым, как гранит. Именно это я и ожидала увидеть. Благодаря длинному белому халату и блестящим темным волосам она выглядела так, словно могла защитить нашего ребенка от чего угодно: бактерий, вирусов, черной магии. Ее свита
