Мама возвращается из школы рано. В руках у нее два больших пакета с продуктами.
— Репетиции идут отлично, так что я объявила сегодня выходной! Хочу приготовить ужин, — радостно сообщает она и добавляет: — По-моему, Элли, я в последнее время тебя забросила.
Остаток дня мама проводит у плиты. Когда мы спускаемся ужинать, то кухня выглядит так, будто по ней пронесся ураган: в раковине высится гора грязных мисок и мерных кружек, кухонная стойка покрыта мукой. Кажется, мама использовала все кастрюли до единой.
— Кушать подано! — объявляет она и торжественно ставит перед нами тарелки.
На тарелках лежит нечто жареное, лепешкообразное, обваленное в сухарях. Сбоку — немного подгоревшей спаржи.
Мы с дедушкой откусываем по кусочку. — Ну как? — спрашивает мама. — Что скажете?
У меня во рту что-то кашеобразное, подозрительно вязкое и переперченное.
Дедушка кривится:
— Это что еще такое?
— Жареный баклажан, — отвечает мама.
Приговор дедушки окончателен.
— Нет! Мне не нравится.
Мама переводит взгляд на меня:
— А тебе?
Я качаю головой.
Бедная мама сокрушенно вздыхает.
Баклажан отправляется в мусорное ведро, а мы заказываем китайскую еду.
На следующий день мы с дедушкой после уроков сидим на кухне, и он жалуется на мамины кулинарные способности.
— Если бы она так же внимательно слушала на уроках химии, как на уроках этой театральной чепухи, из нее вышел бы хороший повар, — говорит он, насмешливо растягивая слово «театральной»: «т-э-атральной».
— Химия? А это тут при чем?
Дедушка недоуменно смотрит на меня:
— Приготовление пищи — это ведь наука.
— Разве?
Мне это всегда казалось скорее искусством.
— Элементарная химия, — хмыкает дедушка. — Да и вообще, на кухне повсюду можно найти следы науки. — И он открывает холодильник, вынимает кусок сыра и машет им у меня под носом: — Луи Пастер изобрел способ уничтожать бактерии в напитках, нагревая их до высокой температуры, — пастеризацию. В его время это было, по сути, чудом! Благодаря ему мы можем пить молоко, есть сыр и не болеть.
Я и не подозревала, что сыр — это чудо.
— Я люблю готовить, — говорю я.
— Я и не сомневался, — отвечает дедушка, как будто это очевидно. — Ты вся в меня.
Может, я и правда вся в него.
Дедушка вдруг хлопает в ладоши:
— Давай приготовим ужин.
— А что будем готовить? — спрашиваю я. Большинство моих рецептов годятся для завтрака.
Дедушка заглядывает в холодильник, а затем подходит к подоконнику, где над раковиной стоит зеленая деревянная шкатулка с рецептами. Шкатулка принадлежала моей бабушке. Иногда после трудного дня мама вынимает из нее маленькие карточки с рецептами и читает их. Она говорит, что ей просто приятно смотреть на бабушкин почерк.
Дедушка придирчиво перебирает рецепты, затем вытаскивает один.
— А! Вот это нам подходит! — восклицает он.
Я разглядываю карточку с рецептом. Она вся в пятнах от частого использования. На ней образцовым витиеватым почерком написано:
Петух в вине по-бургундски (любимое блюдо Мелвина)
Дедушка добавляет:
