С утра и до вечера Макао был всецело занят детскими развлечениями и мамочками, приехавшими выгуливать чад. На его игровых площадках, в волшебных лабиринтах, модельных зоопарках и на аттракционах успел отметиться почти каждый известный дизайнер.
У Лизы было непростое отношение к детям, слишком тревожное и серьезное, чтобы их заводить, и она никогда и ничего не создавала для детей. Кроме этого места. Пять лет назад она сказала Никите, что заказ из Макао – слишком престижное предложение, чтобы от него отказываться. Но он видел, что проект значил для жены нечто большее: попытку собраться с силами и заглянуть в глаза и души детей.
В раннее, еще только разгорающееся утро здесь никого не было. Острова, легкостью и прозрачностью напоминавшие облака, плавали на разных уровнях. Самые низкие были не выше колен Никиты, а потом тянулись выше и выше к подножию домика-раковины. Острова отличались друг от друга, но каждый напоминал пушистую снежинку с начинкой, привлекающей мелких обормотов. Внутри снежинок Лиза разместила цветы, разные скульптурки, механические устройства, световые картины и просто мячи, которые возвращались обратно, куда их не кинь. Все это приводило малолетних спиногрызов в состояние повышенного возбуждения, и они неутомимо скакали с острова на остров и пронзительно верещали.
Детское кружение замыкалось у гигантской раковины-улитки. Это был идеальный геометрический конус, слой за слоем поднимающийся в голубое небо. По спирали внешней стены домика можно было забегать на самый верх. Перламутровые бока раковины прорезали цветные окна-карамельки. Прозрачными выпуклостями они искрились на солнце и пахли невероятно аппетитно. Дети их неутомимо лизали, и даже Ларский, когда приехал сюда с Лизой месяц спустя после того, как она сдала проект, нашел в себе решимость и попробовал одно оконце. Оказалось так вкусно, что он облизал еще парочку.
– А когда пойдет ливень, что станет с твоими окнами? – спросил он тогда у жены.
– Они начнут таять, – рассмеялась она.
– И растают?
– Нет, конечно. Это вечные карамельки. О которых всегда мечтают дети. Сладкий дождь будет стекать со стен, но оконца останутся.
– Ужас. Все вокруг затопит липкой сахарной водой. Растения погибнут от сладости.
– Что за глупости, Ларский. Не погибнут. Ведь каждый с детства знает о червях-сладкоежках.
Вид у Лизы был веселый и заговорщический. Ему захотелось поддержать игру.
– У меня было тяжелое детство. Вместо сказок на ночь мне читали книги из жизни растений и заставляли слушать классическую музыку. Теперь я тревожусь за растения и ничего не знаю о червях-сладкоежках.
– Ладно. Давай договоримся. Если ты будешь хорошо себя вести, я на ночь расскажу тебе сказку. Про то, как черви-сладкоежки после сахарного потопа поднимаются из глубин и пожирают влажную землю. А потом, когда они пропустят через себя каждый ее клочок и от обжорства станут похожи на радужные шарики, они выползают на берег реки и валяются на солнце. А дети могут прыгать на этих шариках и подбрасывать их в воздух.
– Бедные! Они же не шарики, а черви, значит, просто лопнут от этих глупых прыжков?
– Ерунда. Ничто не делает нас более крепкими и радостными, чем съеденные сладости. После карамельного дождя черви не лопаются и могут прыгать, как мячики, три дня напролет. Они даже не боятся солнечного света.
– Ты обязательно должна рассказать мне эту историю в подробностях.
– Я же тебе обещала.
– Не думал, что ты знаешь такие интересные истории. Не говори больше никому. Иначе нализавшиеся карамели дети прилипнут к тебе и не отлипнут, пока все им не расскажешь.
Веселое выражение на лице Лизы как-то потускнело.
– Не думаю, что это случится, – сказала она серьезно. – Я просто закончила проект и не собираюсь больше браться ни за какой другой, связанный с детьми.
Ларский медленно шел краем летающих островов, все глубже погружаясь в воспоминания. Перед внутренним взором вставала спина Лизы, слишком прямая, слишком непреклонная для ее хрупкой фигуры, когда она разворачивалась и уходила прочь после короткой ссоры.
И о чем он вообще думает, когда ему нужно немедленно разложить в голове все детали своих треклятых версий. Прийти к хоть сколько-то определенному мнению и подготовить отчет для Марры. Самое правильное сейчас – вызвать авиетку, а не убеждать себя, что прогулка приведет мысли в порядок.
– Никита!
Он вздрогнул и обернулся на голос.
– Что ты здесь делаешь?
Никита попытался сморгнуть невесть откуда взявшийся образ. Никогда раньше, даже после алкоголя и бурных бессонных ночей, у него не было глюков.
– Лиза?
Она оказалась прямо здесь, в нескольких шагах от него. В стильном темно-зеленом костюме. Укороченный пиджак смыкался на груди тремя
