Я пошел было к своей шинели, но остановился:
— Слушаюсь, строиться!
— Иди, иди, артист, — покачал головой старшина. — Чего сразу-то не прыгнул? Ведь можешь.
— Да народу много, смотрят…
— Ну, знаешь, таким застенчивым у нас трудно будет. Исправляйтесь, будущий командир.
— Слушаюсь, исправляться.
Старшина взял меня за плечи, повернул и слегка поддал под зад коленом.
В клуб я пошел вместе с другими прыгнувшими, смотрел «Карнавальную ночь», смеялся. И не знал, что проклятый конь еще не раз испортит мне жизнь.
После кино — отбой. Сон у мальчишек мгновенный. Только мне что-то не спится. Из-под сержантской двери узкая полоска света, слышны негромкие голоса.
— Пьют, заразы, — приподнимается на локте Ваня Жуков.
Врет, зараза. Кто их пьяных видел? Особенные у нас сержанты, мальчишками хлебнули лиха в войну, школу закончили вечернюю, рабочую, не отходя, как говорится, от станка и отбойного молотка. И курсантов жалуют таких же, работящих, серьезных. Ваня пытался к ним в комнату толкнуться, песни попеть, на гитаре сыграть — так посмотрели на него, говорливого, что дальше порога ступить не посмел. Сел у своей тумбочки и мне шипит:
— Этот Петька-шахтер к ним затесался! Прямо свой в доску, скоро лычку ему присобачат!
Этот Петька-молчун лично мне ничего плохого не сделал, наоборот, вчера вон помог подворотничок подшить, автомат вместе собирали.
— Хороший парень, — сказал я.
Нехорошо тогда посмотрел на меня Ваня.
Забыл я про тот разговор, другие заботы навалились.
Только научились мы помаленьку строем ходить, так новую затею придумали отцы-командиры — песню петь. Она и в походе, и в бою, и в труде помогает.
— Все батареи песни поют. Слышали? — спросил однажды хмурым утром старшина. — И наша школа теперь будет петь. Попробуем. Запевала есть?
— Курсант Леонов! — так неожиданно выкрикнул за меня Ваня Жуков, что я ничего и сказать не успел.
А старшина уже командовал:
— Школа… шагом… арш! Запевай!
Топ-топ-топ!
— Курсант Леонов, запевай!
— Топ-топ-топ!
— Бегом… арш!
Побежали, запыхтели. Круг, другой. Автопарк, артиллерийский парк, столовая, плац.
— Школа, стой! Курсант Леонов! Опять ваши фокусы? Почему не поете?
— Да не Шаляпин я, петь не умею! — кричу, задыхаясь.
В строю завозились. Шахтер Петька крепко ткнул локтем в бок Ваню Жукова, тот громко охнул. Всевидящий старшина ничего не заметил, оха не услышал. Только спросил:
— Кто умеет? Может, курсант Жуков? Можете?
— Так точно, могу! — мигом отозвался Ваня.
Снова пошли, потопали. По холодку, по первому снежку.
— Запевай!
Ваня вздохнул и запел, звонко и весело:
