Я успела отвыкнуть от всего. Мне казался странным телевизор. Никак не могло увидеть в нём нечто иное, чем «ящик с движущимися картинками». И вкусняшки совсем не радовали.
Вскоре телевизор пришлось выключить — гроза разбушевалась не на шутку. Громыхало и сверкало так, что выбило пробки в электросчетчике. Дом погрузился в таинственный и тревожный мрак.
— Вот гадство! — заныла Машка. — Я темноты боюсь. Даш, у тебя свечи есть?
— Где-то были. Пойду, поищу на кухне.
Минут через десять Дашка вернулась. Она казалась взволнованной:
— У вас тут все тихо?
— Тихо, — подтвердили мы. — А что?
Дашка посмотрела на нас виновато и, понизив голос, произнесла:
— Мне кажется, что в спальне кто-то ходит.
— Я пойду, посмотрю! — подорвалась я.
— Мы с тобой!
— Не стоит, — возразила я.
— Как это «не стоит»? — возмутилась Дашка. — Мы друзья тебе или кто? Мы тебя одну в беде не оставим!
— Ну, какая там беда? — отмахнулась я. — Наверное, окно как следует не закрыли, вот сквозняк и ходит?
— Мы с тобой!
Я почувствовала раздражение. Чего привязались? У меня была потребность подняться наверх одной. Меня влекла смутная надежда — а вдруг?..
— Оставайтесь здесь! — рявкнула я на них в духе Эммы.
Девчонки застыли на местах, переглядываясь то ли с испугом, то ли с удивлением. Но явно не без примеси обиды.
Мне было всё равно. Я взлетела по лестнице на второй этаж на одном дыхании. Я была уверена, что, когда распахну дверь, увижу у зеркала Блэйда!
Охваченная неистовым порывом желания увидеть его — прямо здесь! Прямо сейчас! — я толкнула дверь.
Словно дожидаясь этого момента, лампа вспыхнула всеми рожками (дали электричество). Комната осветилась. Не осталось скрытым в тени ни одного уголка.
Чистенько, как и должно быть в девичьей светёлке. И — пусто. Лишь в распахнутое ветром окно вливалась ночная свежесть. Пахло землёй, хвоей и озоном.
Сев на пол, я горько заплакала.
— Эй, Алин?
— Эй, ты чего?
Ну что я могла им сказать? Что оплакиваю разлуку с человеком, который в нашей реальности так же реален, как вампир из Сумерек? Даже просто поделиться кем-то своей болью не получится. Меня сочтут сумасшедшей.
От мысли об этом я заплакала ещё горше.
Девчонки от созерцания меня в таком безутешном горе тоже захлюпали носом.
— Алин, ну ты чего? Алина-а-а, — заревела вместе со мной Машка.
Ни одна из них не понимала, что на меня нашло. Но они обе обнимали меня со всей нежностью и участием, на которую были способны. Пытаясь утешить, несли успокоительные капли, укрывали пледом, плакали вместе со мной.
И постепенно боль утихала.
В том иллюзорном мире, который отсюда всего спустя несколько часов уже начал казаться просто чарующим сном, не было Машки и Дашки. Которые любили меня, настоящую, такую, какая есть.
В том мире не было мамы. Не было моей любимой собаки. Там много чего не было. На самом деле единственное, о ком я жалела, был Блэйд. Но разве он и без того не был для меня потерян?
То, чем не можешь владеть, нужно отпускать. Какой смысл мучить себя и других?
Слёзы стали высыхать. И хотя тоска ещё глодала душу, а боль гнездилась в сердце, я поняла, что смогу двигаться дальше.
— Всё? — участливо заглянула в лицо Машка. — Полегче?
Я улыбнулась ей.
— Да, спасибо. Мне и вправду уже лучше.
— Что на тебя нашло-то? Может, наконец, скажешь? — буркнула Дашка.
— Просто испугалась. На короткий момент показалось, будто в комнате и вправду кто-то есть.
