углубляя хрущевское “возвращение к ленинским нормам”. Как нельзя ярче это показал один из ранних текстов украинского самиздата — “Интернационализм или русификация?”. Молодой литературный критик Иван Дзюба так откликнулся на аресты 1965 года, доказывая, что Сталин увел с правильного пути ленинскую национальную политику, попрал начала дружбы народов, сделав ее заложником русского шовинизма.
Несмотря на закручивание гаек, все более нетерпимое отношение режима к какой угодно оппозиции, оттепель не сошла на нет при первых арестах интеллигентов и продлилась на Украине в какой-то мере до начала 1970-х годов. Вернулась из небытия идея национал-коммунизма — его твердым приверженцем оказался Петр Шелест, первый секретарь ЦК КПУ и член Политбюро ЦК КПСС. Выходец из крестьянской семьи Харьковской губернии, он вступил в партию в 1920-х годах. Как национал-коммунисты тех времен (одного из них, Скрыпника, реабилитировали после смерти Сталина), Шелест верил, что должен посвятить себя развитию экономики и культуры Украины, какие бы приказы ни отдавали из Москвы. Русский язык с каждым годом все более теснил украинский, число учеников украинских школ неуклонно падало еще с предвоенных лет. Доля тех, кто посещал русские школы, выросла с 14 % в 1939 году до 25 % в 1955-м, а в 1962-м составляла уже около трети.
Такие показатели тревожили Шелеста. В его правление складывалась новая украинская идентичность. Жители УССР гордились ролью республики в победе над нацизмом и ее завидным положением в Союзе, сочетая веру (в той или иной степени) в коммунистический идеал с любовью к малой родине, ценили ее историю и культуру. Это был сплав наследия советских 1920-х годов и национальной идентичности украинцев Польши межвоенного периода, а также Румынии и в какой-то мере Закарпатья. Советское играло первую скрипку, но доля украинского стала больше, а комплекс национальной неполноценности — слабее.
Политическая обстановка в Кремле, тоже немного напоминавшая эпоху НЭПа, позволила Шелесту возродить национал-коммунизм и культивировать его даже после отставки Хрущева. Столичные кланы боролись друг с другом за партийную и государственную власть, поэтому взаимопонимание с руководством УССР в 1960-е годы так же высоко ценилось в Москве, как и в 1920-е. Петр Шелест рад был выторговать ограниченную политическую и культурную автономию Украины в обмен на поддержку Брежнева и его людей, чьим соперником был бывший председатель КГБ Александр Шелепин. Альянс утратил силу в 1972 году, когда Брежнев, более не боясь Шелепина, взялся за Шелеста. В мае его перевели в Москву. Затем его, члена Политбюро, обвинили в националистическом уклоне за книгу “Украина наша советская”. Слишком уж явно Шелест гордился историей родины, превозносил ее успехи под знаменем коммунизма.
Леонид Ильич заменил его доверенным лицом — Владимиром Щербицким, земляком из Днепропетровской области. Днепропетровский клан шел к власти в Москве и Киеве, пользуясь положением фаворита в партийной и государственной номенклатуре. Отзыв Шелеста из Украины привел к увольнениям его людей и новому витку репрессий против диссидентов. Дзюба, автор трактата “Интернационализм или русификация?” 1965 года, получил пять лет лагерей и пять лет ссылки. Из Академии наук УССР уволили Михаила Брайчевского, а также десятки других историков и литературоведов, изучавших Украину до 1917 года, главным образом казацкую эпоху, столь милую “националистам”. В 1970-е годы КГБ наверстывал упущенное при Шелесте. Но репрессии не могли продлиться вечно и переменить будущее страны. Когда украинские интеллигенты и партийные кадры снова образуют единый фронт против Москвы, они найдут себе другую идеологию — возвращение к ленинским нормам будет уже неактуально.
Глава 25. Прощай, Ленин!
15 ноября 1982 года жители Украины и остальных союзных республик прилипли к телеэкранам. Все каналы передавали репортаж из Москвы: руководители Советского Союза, представители многочисленных зарубежных стран и международных организаций, десятки тысяч москвичей пришли на Красную площадь попрощаться с Леонидом Брежневым, уроженцем Украины, который правил одной из двух мировых сверхдержав целых 18 лет. После долгих лет болезни он скончался во сне 10 ноября. Многие телезрители, которые и не помнили уже предыдущих вождей, с трудом верили, что их навсегда покинул “Леонид Ильич Брежнев, неутомимый борец за мир во всем мире”, как титуловала его официальная пропаганда. Правление кремлевских старцев привело к замедлению социальных лифтов, развеяло надежды на какие-либо перемены и, казалось, притормозило ход времени. Тогда много говорили о “стабильности”, но вскоре эпоху Брежнева окрестят застоем.
На Украине с 1966 по 1985 год рост промышленности упал с 8,4 до 3,5 % в год, вечно проблемного сельского хозяйства — с 3,2 до 0,5 %. Так утверждала официальная статистика, верить которой в эпоху приписок едва ли имело смысл. Вероятно, дела обстояли еще хуже. Советский Союз все больше зависел от притока иностранной валюты, платы за поставки нефти и газа. С начала 1970-х годов советские и заграничные инженеры лихорадочно строили трубопроводы, чтобы донести “голубое золото” из Сибири и Средней Азии до Европы. Украинский газ из месторождений Дашавы и Шебелинки также шел не местным потребителям, а европейским, которые рассчитывались не рублями. Истощение газовых запасов вынудит позднее Украину импортировать энергоносители.
Слова Хрущева — “нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме” — оказались пустой похвальбой. Пропагандисты режима теперь их и не вспоминали. Уровень благосостояния шел на спад, казну наполняли только благодаря высоким ценам на нефть на мировых рынках. К началу
