Меншиков, хрюкнув в рукав, язвительно заметил:
— Да уж, без энтого француза мы войну точно продуем! Куды ж нам, нерадивым, без этакой опоры!
Де Брезе стоял в растерянности, но собравшись с духом решил вступить в разговор и рассказать о потерянном тубусе с личным письмом Людовика, но Воронов опередил друга. Пытаясь представить де Брезе в самом выгодном свете, он в запальчивости ответил Меншикову:
— Ну, опора — не опора, а супротив десятерых шведов он один не побоялся выехать вызволять меня из полона!
— Ох, мин херц! Никак, соглядатая прислал Людовик! А? — не успокаивался Меншиков, недобро глядя на француза.
Петр, который снова вернулся к столу и склонился над картой, затянувшись трубкой, поднял голову.
— Соглядатая, говоришь? — с сомнением переспросил он. Он уже знал, как ему поступить с французом.
— Гришка! — окликнул он Воронова. — Бери француза и дуйте в первый редут! Вот там пущай и глядит! Как швед пойдет, без команды — от туда ни на шаг! Иди сюда, смотри, — Петр пригласил к столу Григория и Шарля.
Оторвав пуговицы с мундира Репнина, он расставил их на карте в виде буквы «Т», затем ткнул концом обкусанной трубки в карту:
— Это должно рассечь неприятельские колонны. Маневрируя, Карл подставит фланги под ваших стрелков!
— А стрелков то сколь в редуте-то?
— Три сотни не считая артиллерии! Главное — удержаться как можно дольше. И расчленить шведа!..
— Расчленить, значит! Это с трестами душами-то? — переспросил Григорий.
Петр строго оборвал его:
— Да не скалься ты! Знаю, долго не продержаться! Но отойдете только по команде. Как совсем жарко станет — труба заиграет — перейдете во второй редут.
— Ну пойдем… расчленять! — тронул Шарля за локоть Гришка, укоризненно посмотрел на Меншикова и вышел из шатра. За ним последовал и Шарль.
Уже стемнело, но лагерь продолжал жить своей суетливой жизнью при свете костров. Друзья подошли к первому редуту, напоминавшему маленький ромбовидный бастион с выходом в тыльной части. В нем солдаты уже установили две пушки и гаубицу.
Гришка, сделав знак подождать, куда-то исчез, и Шарль сел возле одной из пушек. Да, прием у русского царя он запомнит на всю жизнь. Этот тяжелый взгляд, быстрая страстная речь, выходка с пуговицами… Впрочем, она никого не удивила. Все-таки русские очень странный народ. Услышав конское ржание, француз повернул голову — рядом с редутом по направлению к лагерю проехали два всадника.
Вскоре вернулся Григорий и принес горшки с едой.
Один из них он протянул Шарлю.
Глава десятая
Наступила ночь. Но Петр еще не ложился, держал совет с генералами. Все понимали, что со дня на день будет генеральное сражение. Шведов почти каждый день беспокоили мелкими атаками. Они были вынуждены даже траншею прорыть — отгородится от набегов русских на свои аванпосты. Но самым горьким поражением было то, что в Полтаву пробилось подкрепление русских в тысячу штыков, да еще и с припасами. Все это снижало шансы Карла на легкую победу. Оставшись зимовать и послушавшись совета гетмана Мазепы, сулившего легкую победу над Полтавой, шведский король рассчитывал, что найдет в городе и припасы, и зимние квартиры. Но Полтава выстояла. Снабжение армии было из рук вон плохим. Обоз пополнялся раненными и больными. Численность армии таяла. Предприняв очередную попытку взять крепость, и потеряв почти полторы тысячи человек убитыми, Карл отказался от дальнейших попыток штурма и выжидал, надеясь на генеральное сражение.
Полог царского шатра откинулся, и появился начальник караула. Не решаясь отвлекать государя, он обратился к Меншикову, стоявшему у входа:
— Ваше сиятельство!
— Ну, чего тебе? — Меншиков оглянулся на вошедшего. За его спиной, в открывшемся просвете, он увидел силуэты двух всадников. Офицер мотнул головой в их сторону:
— Там поляки. От короля вроде… с письмом каким-то!
Меншиков, позевывая, вышел из шатра и оглядел посыльных: это были совсем молоденькие паренёк и девушка. Фигуру девушки скрывал плащ, на бледном лице лихорадочно блестели огромные темные глаза. Александр Данилович подождал, пока офицер принял из рук поляка тубус. Открыв его, достал
