письмо, бегло пробежался по нему глазами. Написано по басурмански. Он задержал взгляд на печати. Похоже и впрямь послание важно! Он повернулся к курьерам:
— Ну-ка, ты! — он указал на паренька: пошли со мной!
— и направился к палаткам.
Паренёк глянул на спутницу. Та утвердительно кивнула. Он слез с лошади и последовал за Меншиковым.
— Жди здесь! — обернулся Александр к поляку у входа в шатер. Он был ярко освещен изнутри, и тени присутствующих скользили по его полотняным бокам.
— Мин херц, тут поляки вроде важную бумагу привезли! Глянь-ка, государь! — послышался голос Меншикова, и Энжи, а это был именно он, увидел, как к тени Светлейшего князя присоединилась другая, значительно выше остальных.
Поляк быстро огляделся. Слева, недалеко от него, возле костра, отдыхали солдаты. Справа, возле входа в палатку стояли двое караульных, сзади саженей в двадцати оставалась Анка, держа за повод его коня. Там же, при ней стоял и начальник караула. Больше поблизости никого видно не было. Упустить такой момент было нельзя, и Энжи, вынув из-за пазухи один из пистолетов, взвел боек, прицелился в большой силуэт и нажал на курок. Раздался выстрел.
Караульные со всех сторон бросились к шатру, но из него уже выбегали взбудораженные Петр и Меншиков.
Смертоносная пуля попала в одного из генералов. Но всего этого Энжи уже не видел.
Воспользовавшись всеобщей суматохой, парень сбил с ног ближайшего караульного, подхватив его ружье, выстрелил во второго и, кинулся тому месту, где его ждала Анка с лошадьми. Наперерез сбоку выскочило стразу трое, но тут Анка пришла на помощь. Пришпорив лошадей, она сбила с ног перегородивших дорогу гвардейцев и подъехала к Энжи. Молодой поляк отшвырнул мешавшую ему саблю, на ходу вскочил на коня, но в этот момент сзади громыхнуло. Бок обожгла резкая боль. Оглянувшись, он увидел в дыму солдат, давших в их сторону залп. Пришпорив лошадей, они помчались из лагеря. Караульные на выезде выбежали было навстречу, да сбитые с толку суматохой, так их и не остановили. Лишь когда до них добежали солдаты от царского шатра, вслед полякам загремели выстрелы, да несколько всадников погнались за ними, размахивая факелами.
Проскакав с версту, они незаметно свернули вправо к лесу. Погоня пошла дальше по дороге. Энжи остановился и беспомощно соскользнул с коня. Анка осадила лошадь и повернула обратно. Подъехав, кинулась к лежащему на траве брату. Только нагнувшись, она разглядела на его взмокшей рубахе алое пятно крови, с каждым мигом оно увеличивалось. Вдалеке раздались гиканье и посвисты. Погоня возвращалась обратно. Драгуны начали прочесывать окрестности. В отчаянии Анка обернулась в сторону дороги. Еще не видны были конники, но пыль, понятая над дорогой копытами лошадей, выдавала их приближение. Она попыталась приподнять брата и довести до коня, но Энжи отрицательно замотал головой. Не произнося ни слова, корчась от боли, он достал оставшийся за поясом пистолет, обнял сестру и сунул оружие ей в руку.
Девушка в ужасе замотала головой, решительно отказываясь выполнить немую просьбу Энжи. Но он закашлялся кровью, умоляюще глядя на сестру. На его лицо уже легла тень смерти, и Анка ясно это видела. Он умирает. Она погладила брата по волосам и нежно поцеловала. Тот смотрел на нее любящим взглядом и ободряюще кивнул. Приступ боли прервал их прощание и он снова застонал. Анка закрыла глаза и снова обняла брата. Руки нащупали курок. Спустя секунду раздался выстрел. Энжи откинулся назад. С лица ушла гримаса боли и оно стало спокойным. Девушка бросила пистолет, прижала к губам руки брата, заглушая горестный стон. Сзади раздались крики — преследователи увидели лошадей. Анка медленно встала с колен оглянулась на приближающихся драгун, и, надвинув черный капюшон на лицо, снова села в седло. Когда солдаты подъехали, то увидели лишь распростертое тело юноши на траве.
— Свят-свят! — перекрестился сержант: опять он!
У опушки виднелся силуэт черного всадника. За ним испуганные солдаты продолжить погоню не решились. И черный всадник беспрепятственно скрылся в лесу.
Глава одиннадцатая
Ночь была на исходе. Занималось утро 27 июня. И Петр, и Карл понимали, что генеральное сражение станет решающим во всей Северной кампании. Карл рвался в бой, уверенный, что выучка его каролинцев, превосходит противника. Петр же избегал больших столкновений, сводя все до мелких столкновений. И эта тактика приносила свои плоды. Войско шведов таяло, сократившись за год со ста тысяч до тридцати семи, да и то, включая обозы и интендантов. Армия русских — напротив, росла и уже достигла пятидесяти трех тысяч, включая калмыцкие отряды, подходившие к Полтавщине. Поэтому
