— Ну, — сказал граф Платен, — здесь вы можете немного отдохнуть: многого мы вам, правда, предложить не можем, потому что комфортом наша главная квартира не изобилует.
— Но прежде всего, — прервал его Персиани, — где Его Величество? Я прошу немедленно аудиенции — я приехал к нему с особым поручением.
Граф Платен вытаращил глаза и, помедлив, отвечал:
— Так пойдемте со мной, я сейчас же доложу о вас королю.
Он подал руку валившемуся с ног от усталости старику и поднялся вместе с ним по внутренней лестнице охотничьего дома.
В прихожей Персиани в изнеможении опустился на стул.
Граф Платен вошел в комнату короля и застал его отдыхающим на диване. Возле него сидел тайный советник Лекс и докладывал о разных текущих делах.
— Извините, Ваше Величество, за перерыв, — сказал министр, — приехал господин Персиани с особым поручением от своего правительства и просит Ваше Величество его принять.
Георг V поднялся, и радостное выражение оживило его черты.
— Как? — воскликнул он с живостью. — И что он привез? Пусть войдет!
Граф Платен ввел русского посланника в комнату.
— Добро пожаловать в наш лагерь, мой любезный Персиани! — вскричал король, подавая вошедшему руку.
Персиани схватил ее и промолвил надтреснутым голосом:
— Боже мой! Ваше Величество, какие времена! Как прискорбно мне видеться вновь с Вашим Величеством при таких обстоятельствах!
Рука его дрожала, и глаза были полны слез.
— Господин Персиани очень устал от дороги, Ваше Величество, — заметил граф Платен.
Король тотчас же опустился на диван и сказал:
— Так садитесь же! Любезный Лекс, постарайтесь добыть стакан вина.
— Благодарю, всепокорнейше благодарю, Ваше Величество! — проговорил Персиани, в изнеможении падая на стул. — Я потом что?нибудь найду, а теперь позвольте прежде всего изложить поручение, с которым мне приказано явиться в главную квартиру Вашего Величества.
Здесь Персиани в кратких словах передал о том сочувствии, которое питают в Петербурге к положению короля и которым продиктован возложенное на русского посланника поручение предложить свои услуги королю Георгу на случай возможных переговоров с Пруссией. Расчет строился на том, что дружественное посредничество нейтральной обоим германским государям монархии может содействовать к мирному решению вопроса.
Король нахмурился.
— Все переговоры кончены, — заявил он.
— Боже мой, — вскричал Персиани, — так, стало быть, я приехал слишком поздно!
Его, видимо, поразила мысль, что трудное путешествие оказывалось напрасным.
— Неужели нет никакой возможности, — сказал он, складывая дрожащие руки, — избегнуть кровавого столкновения? Нам доподлинно известно, что прусский король душевно желает соглашения, и если Ваше Величество…
— Господин Персиани, — сказал король, — я, право, не знаю, как снова начинать переговоры после того, как только что перед вашим приездом мне было повторено неприемлемое требование от пятнадцатого числа? Я снова отверг его.
— Боже мой! Боже мой! — вскричал Персиани. — Какое несчастье в такие моменты быть таким: старым, бессильным и не владеть своими нервами! Может быть, мое посредничество снова…
Он не мог дольше говорить: голос изменил ему, он был близок к обмороку.
— Любезный Персиани, — произнес король кротко, — сердечно благодарю, что вы так быстро проделали это тяжелое путешествие, чтобы привести мне доказательство дружеского и доброго расположения великой державы, но в настоящую минуту ничего нельзя больше сделать… Вам нужно подкрепиться и отдохнуть. Я попрошу вас удалиться — граф Платен о вас позаботится.
— Благодарю, благодарю, Ваше Величество! — Персиани с трудом встал и тяжело оперся на руку графа Платена, проводившего его в комнату с постелью, на которой старичок тотчас же в изнеможении задремал, между тем как его слуге было предоставлено в распоряжение весьма ограниченное количество провизии для господина.
Граф Платен сошел вниз и отыскал в саду австрийского посланника.
— Ну, что? Новые переговоры? — спросил Ингельгейм, вопросительно взглядывая на министра.
— Кажется, — отвечал тот, — что в Петербурге по личному побуждению или вследствие прусского желания склонны к посредничеству — может быть, в связи с приездом полковника Деринга. Во всяком случае…
— Любезный граф, — прервал его австрийский посланник серьезно, — я воздерживался от всяких замечаний относительно этих несколько дней тянувшихся переговоров, — они по форме, по крайней мере, касались войны. Вы видите, куда эти переговоры привели вас в военном отношении: вы
