Странными показались ему эти всплывающие из памяти подробности, ибо он и сам позабыл, что читал, еще в юношеские годы Священное Писание, при чем акцент этих строк был направлен совсем не в богоугодную сторону, но с сутью: «поступи так же и будешь счастлив». Эта последняя настойчивая мысль, совершенно точно противоречила произошедшему с самим Пилатом, крайне жестоким и не порядочным человеком — в конце концов, толи покончившим с собой, толи казненным Нероном.
Судье хотелось избежать сложности надвигающегося вопроса, обойти эти острые углы, продолжить прежнее свое спокойное и благополучное существование, ставшее уже привычным, но что-то внутри него сопротивлялось последованию действиям римского префекта Иудеи. С каждым следующим выступлением внутренняя борьба разгоралась все более заметно и патологично с точки зрения психиатрии. При виде, вставшего за кафедру Калкутина, ясный голос, будто бы на весь зал, крикнул: «Не слушай его!»…
Но начав, глава судмедэкспертов, не оставил и шанса быть не услышанным:
— Ваша честь, честно говоря, я понимаю, что здесь я…, как бы, не по рангу…, но обстоятельства защиты «чести мундира» нашей службы, а так же верность своему долгу, обязывает меня присутствовать здесь и сейчас. Проведя повторную экспертизу по поступившему требованию защиты, в соответствии с имеющимся возможностям, вполне достаточными, что бы в отношении расследуемого уголовного дела убийства господина Нечаева, я полностью мог подтвердить, верность ранее сделанных моим подчиненным выводов… — Тут судья, понимая, что проблем с обвинением нет, даже не представляя, что выводы экспертизы могут быть истолкованы следователем с точностью до «наоборот», отвлекся на ту красивую женщину, неожиданно вспомнив, что видел ее не просто на телеэкране, но и в передаче, касающуюся криминала — какая-то странная история со свадьбой, явно понравившаяся ему… Но его мыслям пришлось быстро возвращаться в реалии, направляемые выступающим в неожиданное русло:
— На основе этого я вынужден заявить, как официальное лицо, о неверности и ошибочности восприятия этих выводов, допущенные следователем Кашницким и, прежде всего, это касается расстояния, с которого был произведен выстрел. Следствие утверждает, что оно около пятидесяти метров! Помилуйте! В выводах черным по белому написано: не больше полутора метров, что значит — не более ста пятидесяти сантиметров! Это обусловлено следующими причинами…, говоря проще: выстрел на данном расстоянии определяется следующим образом: при вылете пули из канала ствола ее, тотчас же, в полете опережают сопутствующие компоненты, которые повреждают кожу, образуя дефект ткани. Входная рана на лице с окопченными краями и радиальными разрывами по краям, наличию множественных мелких радиально рассеивающихся ссадин от воздействия порошинок на коже в окружности раны, указывает на то, что выстрел был произведен с близкой дистанции в пределах компактного действия заряда и в момент выстрела потерпевший был обращен к дульному срезу лицом. Раневой канал направлен спереди назад, проникает в полость черепа с повреждением костей свода и основания черепа и разрушением левого большого полушария головного мозга… Ну проще некуда!.. — В зале, где сидели люди, не совсем поверившие последним словам, раздалась тишина, которую, решил перебить судья:
— И что значит Виктор Викторович?
— Это значит, что Виктория Скуратова к этому преступлению не может иметь никакого отношения — ведь утверждается, что выстрел был произведен из окна ее квартиры с расстояния пятидесяти метров!
— Что на это скажет следователь?… — Всеволод Яковлевич задал несколько вопросов по уровню квалификации выступавшего, чем повеселил его, ибо более высшей никто в стране не обладал, далее закрепил констатацию своей ошибки, и более ничего не сказав, опустился на свое место.
Пожав, ничего не понимая, плечами судья продолжил, назвав неизвестного Владыку Маркелла, оказывается тот был в пути, и должен был подъехать в течении получаса. Сам собою напрашивался перерыв, и он распустил присутствующих на полчаса, обязав через назначенное время, вернуться…
«Его честь» вернулся в зал совершенно озабоченным, указание не отпускать никто не отменил, мало кого интересовали подробности, а сам судья не захотел быть настойчивым в объяснениях начальству, предполагая дождаться окончания выступления. Объявив начало заседания, он поинтересовался приехал ли свидетель. Вместо ответа дверь отворилась и на пороге появился Епископ Русской Православной Церкви во всей красе и блеске своего облачения, первый шаг в помещение сделал его посох, прогрохотав, словно выстрел, реакцией на что было вскакивание всех, за исключением только, совершенно опешившего от неожиданности, помощника следователя — Михаил примерз к стулу.
Судья поднялся в числе первых. Высокий чин русского священства, войдя перекрестился, затем благословил всех находящихся, судья поклонился, думая, что так будет правильным, ему последовали остальные и, слава Богу, — Владыка бы этого так не оставил!
Монашек, и несколько священников, сопровождавших Владыку Маркелла, заняли свободны места, один из них преподнес паспорт Владыки, еще один стоял справа от трибуны, держа на ладонях, согнутых в локтях рук, какой-то пакет, кажется с коробочкой, имевший, по всей видимости, важное значении.
После необходимых мелочей, судья с уважением дал слово, немного тревожно произнося кому именно, поскольку не понимал, как должен проходить опрос подобного свидетеля.
Перекрестившись, Владыка начал:
— Иногда случается, что Господь не дает услышать исповедей, о которых ты думал в юные годы, представляя себя таким вот «почтальоном», Божиим «фельдъегерем» — проводником Святаго Духа, способствующим спасению рабов Божиих… — юношеский максимализм… А все же услышав, пропустил через
