— А может быть ты боишься, что недостоин ее, или виня в произошедшем себя, боишься, что она вынудит тебя рассказать правду и не простит чего-то, а передо мной тут выкладываешь сомнения надуманные…
— Да тебе-то откуда знать, ты ведь…
— Да я вижу, я чувствую, твой страх! Это ж обалдеть! Никогда тебя таким не помню! Ты ж…
— Но я…
— Заднице слова не давали! Слушай меня!
— Чё?!
— Ты на допросах себя спокойнее вел! Вот «че»! Вот ты же сам всю эту «кашу заварил»! Сам! И теперь понимаешь — придется отвечать не перед совестью, ни перед каким-то не признаваемым тобою, законом, не перед братвой, а перед собственным ребенком…
— Вот ты…
— А между тем…, ну нет в этом ничего страшного: какой она будет — такой и будет! Отец для ребенка всегда отец…
— А ты не задумывался…
— Сейчас я договорю…
— Да как и кем ее «Нечай» воспитал, мы же…
— Да причем тут «Нечай»! Да пойми ты — она любит! А плохой человек, скажем эгоцентричный, очень тщеславный, чрезмерно злой… — они любить вот так вот не умеют!
— Да ты то от куда знаешь, как она любит?
— А мне доложили…
— Доложили ему… — Перепалка продолжалась еще несколько минут, пока на телефон «Полторабатька» не позвонили. Посмотрев, кто звонит, он поднял совершенно голую кожу, покрывавшую надбровные дуги, которая обычно скрыта бровями, вверх, и откашлявшись, нажал кнопочку ответа, затем громкоговорящую связь, так чтобы слышал и Михалыч:
— Слушаю вас…
— Андрей Семенович?
— Именно…
— Я по поводу Алены Нечаевой. Вы меня поставили в неудобное положение…
— Да что вы?! Быть не может…, чем же, позвольте поинтересоваться?
— Ну вы утверждали, что к ней и близко не подойти, мол, охрана и так далее…, никого и ничего, совершенно свободно передвигается — ни наблюдения, ни контр наблюдения: чистота и одиночество…
— Ну с кем-то она общается…
— О да… Ни то, что бы очень, в основном, как вы и сказали, девушка следует: дом — больница, больница — дом, ну еще работа…, в ближайшее время ожидается развязка…
— Какая еще развязка?
— Молодой человек совсем плох, хотя именно сейчас наступает переломный момент…
— Так! Чего там не хватает…, денег, что ли? Чего надо, что бы он жил?
— Не спрашиваю, зачем это вам, но дело немного в другом…
— Говори…
— Это не телефонный разговор…
— Это что значит?! Об онкологическом больном нельзя говорить по телефону?
— О нем можно, о клинике «доктора Марка» и о ситуации вокруг нее, не желательно…
— Дааа…, а че говорить-то?… Красавцы да только, все отказываются от больных, заживо хоронят, а эти Марк иии… жизнь дают, они ж опыты, надеюсь, не ставят…
— Дело в нежилом фонде…
— Че за ерунда?! При чем здесь фонд?…
— Дом этот, строение в смысле, в котором располагается клиника, понравился…, а может и понадобился одной очень важной организации…
— Ну так с любыми можно как-то порешать, власти, в конце концов, куда смотрят?!
— А это и есть, самая, что нинаесть власть…
— Чееегооо?…
— Прокуратура… — Ваня сглотнул и повернувшись к Хлысту, вперился в его ошарашенным взгляд от, тот вжал изуродованную голову в плечи и отвел глаза в сторону:
