Максимов поднял трубку, представился, затем с минуту слушал.
Бросил:
— Есть, — и положил трубку.
Взглянув на присутствующих, капитан вымолвил:
— Один наш «ястребок» сопровождения не дотянул трех километров до аэродрома и упал. Летчик погиб. Начальство снова изменили время вылета с грузом, самолет будет взлетать в 4 часа утра. Его будет сопровождать тройка истребителей, — и снова принялся за еду.
«Жаль летчика, — взгрустнул Ермолай. — Число жертв нашей операции растет…».
— Почему не десять «ястребков»? — усмехнулся Истомин. — Начальники не понимают, что тем самым мы просто привлекаем внимание фашистов. Я уж не говорю об их разведке.
— Может, они теперь время каждого вылета будут менять, — предположил капитан. — Чтобы запутать фрицев.
«А что, тоже вариант», — подумал Ермолай.
— Ладно, не будем гадать, — выдавил Истомин. — Приказ есть приказ, его надо выполнять…
Генерал Янагиту, начальник ИРУ, получил донесение от своего спецагента под кодом Гранит. Спецагент сообщил, что ему удалась операция на Забайкальской железной дороге вблизи города Чита. Было взорвано почти сто метров железнодорожного полотна. Два железнодорожных состава с военной техникой и амуницией были пущены под откос.
Генерал довольно потер руки. Гранит был одним из самых эффективных агентов, работавших в России.
Генерал вызвал адъютанта и приказал подготовить рапорт на имя командующего Квантунской армией об успехах разведки.
— Подготовьте также, — подумав, добавил Янагиту, — представление на награждение агента Гранита э… — задумался на пару секунд, — Орденом Золотого Коршуна III степени (одна из высших наград Японии во времена Второй мировой войны).
До пункта назначения добрались без приключений.
«Газоны», два грузовых и один легковой, въехали во внутренний двор Зимнего дворца. Ермолай увидел стоявшие две бронемашины защитного цвета с пулеметами.
В это время из здания вышли академик Понаровский и капитан Ильиных. Из прибывших машин вышли Истомин, Максимов и Сергеев.
— Здравствуйте, товарищи офицеры, — громко вымолвил академик. — Все будем делать как всегда? — и раскашлялся.
— Как всегда, — ответил Истомин, кивнул в сторону бронемашин. — Выделили для охраны?
— Да, в городе неспокойно. Большое начальство распорядилось выделить для охраны музея два бронеавтомобиля БА-20 с экипажем, во главе с лейтенантом, и боекомплектом, — ответил Ильиных. — Одна из них будет вас с грузом сопровождать до аэропорта.
— Солидно, — весело буркнул Максимов. — Ну, теперь держитесь, диверсанты.
На юмор капитана никто не отреагировал. Лишь академик сухо сообщил, что два дня назад на дворец упали две бомбы.
К Истомину подошел и отвел в сторонку капитан Ильиных. Они о чем-то быстро переговорили.
— Товарищи, начинайте погрузку, — бросил Истомин, — а мы с капитаном отлучимся на некоторое время…
Истомин и Ильиных зашли в квартиру.
— Пятикомнатные хоромы, — изрек капитан, выругался. — И это советский чиновник, — прошел вперед.
Они оказались в большой комнате, все стены которой были увешаны большими и малыми картинами в искусных рамах. Впечатляла изящная мебель, огромная хрустальная люстра под потолком, две большие вазы и масса всяких безделушек из фарфора и металла.
— Не гостиная, а музей, — выдавил капитан.
— Интерьерчик действительно музейный, — озираясь, вставил Истомин. — Но, Пехоев же был истинным коллекционером. Нужно будет оперативно оформить необходимые документы на картины и по законам военного времени все конфисковать.
— Правильно, — поддержал капитан. — И передать все в музей, скажем, в Эрмитаж.
Обратили внимание они и на сервированный, богато накрытый блюдами и напитками стол.
— Вино, коньяк, балык, колбасы, рыба, конфеты, шоколад, — зло изрек Ильиных. — Ну, все есть! — ругается. — Как будто и нет войны! Ешь, пей, гуляй! — зло выругался.
